Племянница маркизы - Дария Харон Страница 49

Мари покачала головой и хотела встать, но Тристан удержал ее.

— Возможно, я боюсь, что ты меня любишь только потому… — он на секунду замолчал и глубоко вздохнул, — потому, что я — это все, что у тебя осталось, и ты не получила ничего из того, о чем действительно мечтала.

Мари понадобилось некоторое время, чтобы понять смысл его слов. Ее сердце начало биться так быстро, что ей с трудом удалось сохранить ясность мысли:

— Ты хочешь знать, почему я тебя люблю?

Тристан едва заметно кивнул, и Мари закрыла глаза.

— Я люблю тебя потому, что весь мир начинает преображаться, когда ты рядом. Я люблю тебя за то, как ты обращаешься с теми людьми, которые важны для тебя. Я люблю то, как ты каждый день снова и снова берешь на себя всю ответственность за «Мимозу». Я люблю то, как ты смотришь на меня, когда думаешь, что я этого не замечаю. Я люблю, когда ты целуешь меня, словно я самый драгоценный, хрупкий подарок, который ты когда-либо получал. Я люблю тебя потому, что ты тронул мое сердце, — ей пришлось набрать побольше воздуха в легкие. — Я люблю тебя, потому что ты — то особенное, чего я ждала всю свою жизнь.

Наступившая тишина давила на Мари. Она открыла глаза и вгляделась в лицо своего мужа, похожее на маску.

— Этого тебе достаточно? — голос ее прозвучал тихо, как шорох.

Его взгляд вернулся откуда-то из дальней дали:

— В настоящий момент — да, — ответил он глухим голосом, и прежде чем Мари опомнилась, она уже оказалась в объятиях мужа. Не слушая ее слов, он целовал ее так, словно она вовсе не была хрупкой.

Молодая женщина погрузила пальцы в густые волосы своего супруга и ответила на поцелуй с той же страстью, которая бушевала в нем. Все ее тело отзывалось на поцелуи его горячих влажных губ, которые снова и снова льнули к ее губам, словно хотели навечно оставить на них свою печать.

Мари застонала, потом схватила его за волосы и резко отвела его голову назад.

— Скажи это, — горячо, едва дыша, потребовала она. — Скажи это, черт возьми!

Тристан тяжело задышал, и она увидела, как в его глазах промелькнуло сопротивление. И все же он склонился над ее ухом:

— Я люблю тебя. Ты сводишь меня с ума, делаешь беззащитным, больным от желания и бессонным от страсти. Я мог бы смотреть на тебя часами. Я люблю то, как бескомпромиссно идешь ты навстречу судьбе и твердо требуешь своего. Я люблю твое большое сердце и ранимую душу, которые скрываются за твоей красотой. Я люблю то, как ты прикасаешься ко мне. Я люблю, когда в порыве страсти ты шепчешь мое имя. Этого тебе достаточно?

Губы Тристана снова завладели ее губами, как бы в доказательство его слов. Когда же он наконец отпустил ее, Мари улыбнулась.

— В настоящий момент — да. Углубиться в это мы сможем позже, в наших апартаментах.

— К чему ждать? — его руки уже скользнули ей под юбки, прошлись по шелковым чулкам и добрались наконец до теплой гладкой кожи бедер. — Когда ты такая горячая, ты действительно знаешь, как устроить мужчине рай.

— Нет, — слабо возразила она. — Не просто мужчине — тебе. Только тебе.

Мари уже не видела ни взрывающихся в ночном небе ярких ракет, ни огненных колес, ни павильона — лишь калейдоскоп цветов, в центре которых было лицо Тристана. Она достигла пика наслаждения, снова и снова выкрикивая в темноту ночи его имя.

Жислен раздраженно дернула юбку, которая зацепилась за кустарник. Она вполголоса проклинала и посылала к черту Ришара, которому недоставало чувства ответственности. Нежная ямочка, кокетливая улыбочка — и Жак уже позабыт! И он, конечно же, воспользовался этим шансом, чтобы сбежать.

Изящные туфельки графини явно были созданы не для того, чтобы предпринимать ночные прогулки по окрестностям. Деревянные колодки, надетые для защиты от грязи, все время съезжали, и ей приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

Она уже искала Жака у зверинца и у пруда с кувшинками, так и не обнаружив его след. Вздохнув, графиня огляделась. Возможно, он забрался на дерево, чтобы лучше видеть фейерверк.

Жислен подобрала юбки и начала подниматься по усыпанным гравием дорожкам к павильону Дианы. Ребенком она проводила здесь много времени, когда ее томили заботы, и даже сегодня это место оставалось для нее магическим, приносившим успокоение и уверенность.

Она смотрела на дорогу, поэтому слишком поздно заметила, что на ступенях павильона какая-то парочка предается любовным играм. Графиня подавила улыбку и отвернулась.

И тут ночь разорвал крик женщины.

Жислен застыла, услышав имя и осознав, кто занимался любовью всего в нескольких метрах от нее. Сестра хозяина замка наблюдала их обоих за ужином, и сознание того, что она потеряла Тристана навсегда, ранило ее в самое сердце. Она всегда знала, что их отношения не могут длиться вечно, но когда дело дошло до того, что ей действительно пришлось отпустить возлюбленного, чтобы не потерять самоуважение, боль превысила все ожидания графини дю Плесси-Ферток.

Согласие между Тристаном и его женой было очевидным. Эта темпераментная юная девушка получила все, о чем только мечтала: любимого мужчину, уважение в обществе, возможность жить так, как хочется. А теперь еще и заняла ее последнее тайное убежище.

Жислен вонзила ногти в ладони и поспешила назад. Слезы жгли ей глаза. А вдруг Жак сломал шею во время своей ночной вылазки… Вдруг упал в один из прудов и захлебнулся? И тогда она свободна… свободна… о чем всегда говорил ей Анри.

Она вспомнила большие голубые глаза Жака. Полные доверия и любви. Как он держал перед ней собственноручно сорванный букет луговых цветов, как звонко чмокнул ее в щеку. Как сияло от радости его лицо, когда он называл ей цветы по именам.

Графиня смахнула слезы и постаралась избавиться от этого видения. Никогда не смогла бы она строить свою жизнь на его насильственной смерти. Никогда умышленно не предприняла бы ничего против мужа. От одной этой мысли ей становилось дурно. Жислен опустилась на каменную скамью и попыталась успокоиться. Ничего с Жаком не случилось. Наверное, Ришар давно нашел его и отвел в комнату. У ее супруга был ангел-хранитель, который следил за всеми детьми и слабоумными.

Высоко в небе догорали последние вспышки фейерверка. Жислен смотрела на падающие звезды и желала, чтобы точно так же растаяли в воздухе все ее заботы. Погрузившись в свои мысли, она оставалась сидеть, хотя фейерверк давно закончился и факелы в парке гасли один за другим.

— Такой дивной ночью — и в одиночестве?

Графиня обернулась. Около скамьи стоял граф де Сен-Круа. Она не могла видеть выражение его лица, но даже слов было достаточно, чтобы почувствовать явную угрозу.

— Я направлялась в свои покои и хотела лишь немного полюбоваться фейерверком. А теперь мне надо идти. Меня ждут.

Жислен встала, с трудом поборов желание просто убежать, и величественно направилась к дому.