Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс Страница 49

— Татарин-то, как я посмотрю, не желает выпить за великого Петра. Неужели мы так и закроем на это глаза? — Он с вызовом глянул на офицеров, стоявших вокруг.

Шишкин, его приятель, немедленно покачал головой:

— Господи, нет, конечно! Это оскорбление не только царя, но и всей русской армии.

Кирилин довольно оскалился, как хищник, почуявший добычу:

— Что ж, татарин, придется тебе выпить. Иначе клянусь — на рассвете я раскрою тебе череп.

Сирин сжала кулаки. По лицу Кирилина было видно — он не шутит.

Тарлов, стоявший рядом, тихо выругался и пожалел, что не может тотчас же проткнуть этого надутого индюка:

— До сих пор я полагал, что в Преображенском полку служат храбрые воины, но, должно быть, заблуждался. Только трус способен вызвать на дуэль подростка!

На какое-то мгновение показалось, что Кирилин не оставит вызывающие слова Сергея без ответа, но тут гвардеец неожиданно расхохотался и хлопнул Тарлова по плечу:

— Да, мальчик, вижу, для тебя не просто подчиненный. Не спорю, он весьма недурен, но меня лично сочная бабенка прельщает куда больше, чем костлявая задница этого парня.

Оскорбление достигло цели, а раздавшиеся смешки усугубили дело. Сергей стоял бледный как смерть, пытаясь задушить в себе желание выхватить саблю и прикончить подлеца на месте.

Кирилин откровенно забавлялся происходящим. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Да что там! Парню и нужно-то всего — выпить стаканчик за нашего светлейшего царя, вот и все, Сергей Васильевич. Это не так уж и трудно!

— И еще один за нашу славную армию! — смеясь, добавил Шишкин.

Сирин видела, с каким любопытством смотрят на нее окружающие, и понимала, что еще чуть-чуть — и крови не избежать. Если завяжется драка, в стороне она не останется, а значит, после наверняка будет брошена в тюрьму, тогда ей не миновать разоблачения и позорной смерти.

— Дружище, выпей хоть стаканчик, чтобы только не ссориться, — тихо прошептал Бахадуру Семен Тиренко, один из друзей Раскина.

Сирин передернуло от одной мысли — и не столько оттого, что она боялась нарушить запрет Аллаха, сколько потому, что она уже повидала немало пьяных и понимала, что ей будет достаточно одной рюмки.

По лицу Кирилина было видно, что он не успокоится, пока не напоит ее допьяна или не вызовет на дуэль. Она спрашивала себя, что имеет против нее этот человек, но потом поняла, что главная его мишень — Тарлов. Он был, казалось, убежден, что между ними существует постыдная связь. Сирин постаралась сдержать улыбку. Если бы Сергей и впрямь заинтересовался ею в определённом смысле, как подозревал Кирилин, он уже разоблачил бы ее. Но он был так же слеп, как и другие, — смотрел только на оболочку, не подозревая, что под ней скрывается. Однако сейчас все это не могло ей помочь. Предстояло либо сразиться с Кирилиным и, скорее всего, погибнуть, либо прогневить Аллаха. И она сделала выбор, стыдясь в душе, что так жадно цепляется за жизнь.

По улыбке Сирин не было заметно, сколько сил стоило ей взять стакан с водкой и поднять его «за царя Петра Алексеевича и его славную армию». Затем она глубоко вдохнула и проглотила жидкость, так же точно, как делал это Сергей и другие русские, у нее немедленно перехватило дыхание. Рот и гортань горели, словно она проглотила адское пламя, а желудок словно взорвался, она испуганно хватала ртом воздух, а окружающие в это время хохотали. Не смеялся только Сергей, хотя губы его и подергивались, изгибаясь в улыбку. Думая, что Бахадур поперхнулся, он хлопнул татарина по спине.

— Между первой и второй перерывчик небольшой! — крикнул Шишкин. Выхватив у Сирин стакан, он наполнил его и снова сунул ей с требованием выпить. Сирин была так потрясена действием напитка, что не смогла сопротивляться, и вот адский огонь вспыхнул у нее внутри еще раз.

— Ты пьешь, как женщина! — усмехнулся Кирилин. — Твои товарищи — те из другого теста. Вот Ильгур, выпивает целую бутылку, а после этого из лука попадает с пятнадцати шагов оленю в сердце. Эй, ребята, вот что я вам скажу! Этот Бахадур — просто переодетая баба!

В словах его не было ни умысла, ни подозрения, но Сирин они потрясли до глубины души.

— Я ничем не хуже других! — с вызовом воскликнула она и потребовала налить еще стакан водки.

— За нас, татар! — громко произнесла тост и опрокинула в себя стакан.

Это был не последний стакан в этот день — молодые офицеры старались перещеголять друг друга в стремлении напоить Бахадура.

Сирин чувствовала, как алкоголь постепенно овладевает сознанием, наполняя его безумным весельем. Голоса окружающих, ставшие вдруг чересчур громкими и резкими, больно отдавались в ушах. Она еще сознавала происходящее довольно ясно, но язык вдруг стал неповоротливым, а речь перешла в нечленораздельное бормотание. Потом Сирин почувствовала, как сводит желудок, и хотела дойти до отхожего места или, по крайней мере, выйти на воздух, прежде чем ей станет совсем плохо, но ноги не слушались. Сирин мотало из стороны в сторону, и она никак не могла отыскать дверь.

Сергей видел, что Бахадур уже с трудом держится на ногах, и подхватил его под руку:

— Пойдем, я отведу тебя домой.

Голос его долетал до Сирин словно издалека, а вместе с тем насмешки остальных звучали громко, словно колокола. Ее качнуло, мир вокруг закружился, а ноги окончательно подкосились.

Вдохнув свежего воздуха, Сирин немного пришла в себя и осознала, что Тарлов несет ее на плече, словно тюк тряпья.

— Отпусти меня! Я сам могу идти! — закричала она.

— Можешь, конечно, можешь, но так надежнее! — Не обращая внимания на протестующие стоны Бахадура, он донес его до берега канала и опустил на землю, держа так, чтобы голова приходилась над водой. Сирин тотчас же стошнило и рвало до тех пор, пока не стала выходить только желчь.

Сергей сочувственно смотрел, как мучается Бахадур, а на память ему приходил вечер, когда он сам впервые попробовал перепить взрослого мужчину, той ночью он проклинал маму и Господа Бога, мечтая только умереть. Поэтому, как было тяжело мальчику, которому не больше пятнадцати, он понимал хорошо.

Он попробовал приободрить Бахадура, но ответом ему был только жалобный стон. Мальчик выглядел настолько жалким и измученным, что у Сергея возникло желание вернуться во дворец Раскина и посчитаться с Кирилиным, сначала следовало бы дать ему пощечину, ну а потом не миновать и дуэли. Но он не мог бросить Бахадура в таком состоянии, а потому не оставалось ничего другого, как поднять мальчика на руки и отнести домой.