Медный ангел - Кэтрин Полански Страница 49

Апрель и теперь май состояли из дней-близнецов: утром Теодор распределял дежурства, себе всегда оставляя утро, вечером оставлял особняк на Жюре и отправлялся в очередной кабак. Чаще всего из злачного местечка удавалось выбраться трезвым и не слишком поздно, тогда он шел к Камилле, а под утро заступал на дежурство. Анри же подозрительно часто исчезал из дома госпожи де Ларди, но коня не брал – значит, ходил недалеко. Виллеру догадывался, где может проводить время любвеобильный аббат. Анри и Анна, похоже, не совестились своими отношениями: Анна не любила мужа, тот вел себя неблаговидно, а Анри роль постоянного любовника вполне устраивала. В отличие от Теодора, которому становилось все тяжелее делать вид, что между ним и Камиллой нет ничего, кроме взаимного интереса.

Камилла вела насыщенную жизнь светской львицы, почти каждый вечер либо выезжала, либо давала прием в особняке де Ларди. Общество просто влюбилось в недавнюю затворницу, даже больной король благосклонно выслушивал рассказы об экстравагантной даме и однажды удостоил ее личной беседы. Госпожа де Ларди уже слегка устала от роли наперсницы молодой герцогини, но все же каждый вечер проводила рядом с ней, ибо Анна знала в лицо де Роже и могла на него указать.

Каждую ночь Камилла отсылала служанку, накидывала пеньюар, распускала волосы, брала книгу и устраивалась в кресле у камина. Иногда читала, иногда смотрела на огонь и всегда ждала. Ожидание стало привычным. Редко, но все же случалось, что она засыпала в кресле и просыпалась уже утром, одна. Тео не приходил. Камилла знала, что шевалье не приходит тогда, когда выпивает в своих путешествиях. Такая щепетильность ее и радовала, и раздражала одновременно. Она не знала, что лучше: вот так ждать и не дождаться – или получить пьяного, едва стоящего на ногах кавалера. Впрочем, Тео о ее желаниях осведомиться не соизволил, просто решил, что, выпив, не приходит. Какое высокомерие! Мог бы и поинтересоваться ее мнением, может, она без ума от нетрезвых мужчин. Нет, все решил сам, только сам.

Она любила его. Зрелому возрасту – зрелые чувства. И ее чувство было зрелым, глубоким и нежным. Таким щемящим... Но Теодору это не было нужно. Ему нужна только война. Совсем как Франсуа. Камилла не собиралась во второй раз стоять на коленях.

И она просто любила его, просто отдавалась всей душой и телом. Утомленные ласками, они разговаривали, делились впечатлениями, накопленными за день, обменивались информацией. Частенько Камилла рассказывала что-нибудь о своей жизни, Тео всегда слушал с напряженным вниманием, иногда в ответ поведывал о себе. Его повествования, такие редкие, всегда радовали ее, он оказался хорошим рассказчиком, его описания были насыщенными, подробными, образы невероятно яркими, будто живыми. Можно было легко представлять всех этих людей и места. Представлять – и ждать, когда он уедет.

И вдруг ожидание закончилось.

Четырнадцатого мая госпожа де Ларди и герцогиня де Лонгвиль присутствовали на балу в ратуше. Здесь собралось множество людей, толпа шумела и перекатывалась, ворочалась, как спящий зверь. Аббат и Теодор были где-то рядом, осматривали те места, куда женщинам вход закрыт.

Был день Вознесения Господня. Все говорили только об одном – о болезни короля. Тема эта не надоедала людям уже много месяцев, но вчера поползли слухи, что король при смерти.

– Говорят, его величество совсем плох... – сетовал кто-то сокрушенно-заинтересованным шепотом.

– Он уже несколько дней ничего не ест...

– Бувар, его личный медик, признался, что его величество так слаб, что и рукой пошевелить не может!

– Боже, храни короля!

Не сохранил. Или хранил, да вот терпение иссякло.

Из Сен-Жермена примчались вестники, сообщившие, что в два часа и три четверти пополудни король Людовик Тринадцатый испустил последний вздох. Новость распространилась ужасающе быстро.

– Король умер.

– Да здравствует король!

Дофину было четыре с половиной года.

Перешептываясь, люди начали расходиться, все спешили покинуть бал, смерть короля сделала дальнейшие увеселения невозможными. Церковные колокола звонили, не переставая, возвещая переход в иной мир властителя Франции.

– Вот он! – неожиданно воскликнула герцогиня де Лонгвиль. – Это точно он, вон там, у колонны. – Анна весьма невежливо ткнула изукрашенным камнями веером в какого-то дворянина. – Это господин де Роже, я уверена!

Камилла посмотрела в указанном направлении.

– В синем камзоле? – уточнила она.

– Именно, и в шляпе с голубым пером. – Подтвердила герцогиня.

– Анна, найди Теодора и Анри и приведи их сюда. Я задержу этого господина. Поторопись, шевалье и аббат должны быть где-то у карточных столов. – Камилла подтолкнула герцогиню в нужном направлении и поспешила к незнакомцу.

...Когда герцогиня привела в зал Вилл еру и Вильморена, Камилла уже практически прижала де Роже к колонне и кокетничала с ним напропалую. В следующую секунду она увидела Теодора, мило улыбнулась собеседнику и быстро распрощалась.

Камилла подошла к друзьям, которые не сводили глаз с мужчины в синем камзоле.

– Он чрезвычайно любезен. Не знаю, узнал ли он меня, вряд ли он следил за мною лично, а я не представилась. Мы немного поговорили о политике. Он сторонник Мазарини.

Виллеру скрипнул зубами.

– Я предполагал нечто в этом роде.

– Мы должны проследить за ним, чтобы понять, кто за ним стоит. – Вильморен увлек всех за колонну. – Не надо, чтобы он нас заметил.

– За ним стоит Мазарини, это и так понятно, – проговорил Теодор, наблюдая за де Роже. – Я бы предпочел не следить за ним, а схватить и допросить. С пристрастием.

– Это мы всегда успеем, но не хотелось бы поймать мелкую рыбешку, а крупную упустить, – покачал головой Анри.

– В любом случае, здесь его не стоит хватать, надо дождаться удобного момента, так что следить все равно придется, – кивнул Виллеру. – Дамам сегодня придется добираться домой без нас.

– Я отвезу Камиллу в своей карете, – сказала Анна.

– И поезжайте к себе, – строго приказал Анри. – Вам вредно волноваться.

– Я прослежу за этим, – успокоила аббата Камилла. – Если вы поймаете этого де Роже – ведите ко мне, я смогу помочь вам разговорить его.

Анри и Теодор одновременно кивнули, будто репетировали, и нырнули в толпу расходящихся гостей – и вовремя, де Роже уже пробирался к выходу.

...Пробило полночь. Колокола все звонили, то стихая, то вновь набирая силу. Камилла нервно расхаживала по гостиной. Ожидание затягивалось. Где же они? Почему так долго?

Из холла послышался какой-то шум, Камилла выглянула и остолбенела: Вильморен и Теодор тащили упирающегося человека в синем камзоле: на голову пленника нахлобучен какой-то грязный мешок, конвоиры тоже весьма испачканы и потрепаны, будто в сточной канаве валялись.