Новобрачная - Жюльетта Бенцони Страница 49

Быстрый взгляд в спальню Мелани позволил ей увидеть, что та крепко спит и далека от того, чтобы проснуться. Потом она прошла к Антуану, увидела разобранную кровать, но у нее был достаточно опытный глаз для того, чтобы понять, что он не спал: простыни и одеяла были едва смяты. Она вопросительно посмотрела на Перси, с достоинством сидевшего на коврике у кровати. Он тихонько тявкнул и направился к двери.

– Ты должно быть прав: пойдем посмотрим мастерскую! – вздохнула Виктория.

Там она увидела, что свечи полностью сгорели, но угли в камине еще тлели, это доказывало, что огонь поддерживали всю ночь. Собака обнюхивала диван, который был неловко приведен в порядок. Кроме того в спешке или из-за слабого освещения Антуан не заметил то, на что Виктория сразу обратила внимание: несколько маленьких бурых пятен на темно-красном старом покрывале. Она потрогала одно из них немного дрожащим пальцем:

– Кровь девственницы! – прошептала она с неким религиозным почтением. – Это меняет все…

Она присела на табурет художника. Почувствовав, что она хочет подумать, кошка вскочила ей на колени, а собака устроилась у нее в ногах. Оба животных чувствовали, что речь идет о важном моменте и что надо показать Виктории их поддержку и дружеское понимание. Они были не очень уверены в том, что она счастлива, так как лицо ее было серьезным, но то что испытывала сейчас Виктория – было просто очень большое счастье.

Значит вот она, его избранница? Малышка Мелани, подобранная из жалости, как брошенный котенок, и которая на первый взгляд не обладала той ошеломляющей красотой, способной привлечь внимание артиста. Густые шелковистые волосы с рыжеватым оттенком, огромные глаза затравленной лани составляли недостаточный капитал, чтобы привязать мужчину, влюбленного в совершенство и привыкшего встречать его у своих натурщиц. Что же произошло этой ночью, из-за чего она сделала то, что нельзя исправить? Надо было, чтобы между ним и Мелани произошло что-то вроде колдовства, которое Виктория не представляла себе, но твердо решила раскрыть и использовать для того, чтобы за этой ночью любви последовало много других и чтобы это избранное дитя превратилось в ту, которую больше не отпускают от себя.

В течение многих лет Виктория надеялась, что однажды Антуан приведет к ней молодую сеньору, способную подарить ему прекрасных детей и привязаться к дому, но по правде сказать у него совершенно не было способностей к браку. Вскоре после смерти матери – его самое большое горе! – он с увлечением занялся живописью и выходил из своей мастерской только для долгих прогулок в саду или встреч в Эксе с продавцом картин. Тот продал несколько полотен, и об Антуане Лоране даже немного писали в газетах. Но все же недостаточно, чтобы гарантировать крупные поступления денег, способные возродить Шато-сен-Совер, только небольшая часть которого использовалась. Семейное состояние растаяло вокруг игральных столов, завсегдатаем которых был отец Антуана. Ни он, ни она не имели особых познаний в сельском хозяйстве, а у Прюдона было только две руки.

А потом, в один прекрасный день появился человек, встреченный молодым владельцем замка как друг, хотя Виктория никогда его раньше не видела. Он пробыл у них двадцать четыре часа, после чего уехал вместе с Антуаном. Все, что Виктория узнала о нем – это имя: полковник Герар.

После этого визита художник часто отсутствовал. Он совершал длительные путешествия по Европе, Америке и Азии и даже б Китай, где его чуть было не убили. Он привозил рисунки, картины и особенно деньги, много денег, благодаря которым Прюдан, повышенный до интенданта и заведующего огородом и садом, сотворил чудеса. Дом был отремонтирован, поместье стало в изобилии производить фрукты, вино, мед, миндаль, половину которых продавали, но особенно отдавали жителям деревни и даже округи, которым жизнь не улыбалась так как солнце. Однако несмотря на свое любопытство Виктории так и не удалось открыть источник этого нового процветания, которое даже позволило Антуану приобрести небольшую квартиру в Париже, в районе Маре. Она кстати там никогда не была. Париж ее не интересовал.

– Это должно идти от его мазни, – заявил однажды, когда решил высказаться, мудрый Прюдан, которого не пожирало любопытство, раз все шло хорошо на угодьях. – Он мне сказал, что делает портреты людей свысока, а за это хорошо платят. Тебе не обязательно знать больше, Виктория.

В конце концов объяснение могло быть верным… С другой стороны, она не могла принять отношение Антуана к женщинам. У него были приключения, даже многочисленные, так как в этом он охотно исповедовался перед своей старой гувернанткой, но он никогда не говорил о женитьбе и в особенности никогда не принимал у себя ни одной дочери Евы. До появления Мелани, конечно.

Эту он не только привез сам, но и сделал своей, и сердце Виктории было полно радости. Кто мог сказать, что эта ночь любви не принесет плоды? И эти плоды будут подарком неба, даже если оно было не особенно замешано в этом. Действительно, как тут можно поверить в божественное вмешательство? Историю беженки Виктория знала со слов Антуана. Бедняжка вышла замуж за бесчестного человека, но он имел на нее все права и мог преспокойно добиться ареста художника за похищение, после чего у него было бы достаточно времени, чтобы довести бедное дитя до самых глубин отчаянья и нищеты.

Виктория дала себе твердое слово, что эта трагическая возможность не осуществится. Она вдруг почувствовала, как в ней зарождается непобедимая сила, чтобы защитить счастье, которое наконец появилось под старой крышей из римской черепицы. Внезапно нагнувшись, она взяла Полли на руки и погладила Перси по голове.

– Зверюшки, поверьте мне, у нас появилась молодая хозяйка, и мы сделаем все, чтобы ее сохранить. У нее есть все, чтобы продолжить семью, и ребеночек – это самое лучшее, что может у нас еще быть. Только вот она не свободна!.. Закон и даже церковь против нас. Поэтому нужно будет смотреть в оба. Что вы об этом думаете?

Конечно все самое лучшее, потому что в золотистых зрачках кошки, в нежно-коричневых сеттера можно было увидеть всю нежность мира. Виктория вознаградила их ласками.

– Самое трудное будет, – вздохнула она, – чтобы Туан сумел ее сохранить. А это еще неизвестно!

Она встала, сняла покрывало и отнесла его на кухню. Там положила его в большой тазик, принесла холодной воды из колодца во дворе. Зная, что от горячей воды кровь свернется, она натерла пятна крахмалом, положила обратно в таз с водой покрывало и отнесла в мастерскую, заперла ее на два оборота ключом, который положила в карман. Завтра она вернется со щеткой, и все следы жертвоприношения девственности исчезнут, кроме как из ее памяти. После этого, немного успокоившись, она вернулась на кухню, чтобы приготовить для Мелани обильный завтрак, потом, решив, что лучше будет не давать ей дальше спать, пошла ее будить. Лучше будет, если она встанет к возвращению Мирен и Магали. В спальне она долго стояла у кровати и смотрела на спящую молодую женщину, поздравляя себя с тем, что отправила близнецов. Ее нагота, ее ночная рубашка, висящая на спинке кровати говорили сами за себя. Сбросив с себя во сне простыни и одеяла, лежа на животе, она подставляла солнечным лучам, пробивавшимся между шторами чистые линии своего тела. Ее руки обнимали подушку, как они должно быть обнимали любовника этой ночью. И такова была красота молодого тела, что старая женщина стояла смущенная, ослепленная, каким был сам Антуан. Между чистым рисунком спины и нежными выступами бедер и круглыми ягодицами мягко опускалась талия, созданная для объятий. Растрепанные волосы блестели на ее шее, которую закрывали, спускаясь ниже лопаток. А сколько было грации в ее длинных нервных ногах! Было легко себе представить, что мог почувствовать Антуан, увидев такое совершенство.