Ангел в моих объятиях - Стефани Слоун Страница 49

Сара глубоко вздохнула, собираясь с духом, чтобы достойно справиться с тяжелой ношей ответственности.

— Дамы, — сурово сказал Маркус группе гостей, собравшихся поддеревом, отпуская руку Сары и поклонившись, — боюсь, мне придется откланяться. Долг зовет.

И с этими словами он удалился.

* * *

— А второй мальчик?

Маркус посмотрел на Кармайкла. Глава «Молодых коринфян» прибыл вечером и сразу был вовлечен в трагические события, связанные со смертью Клайва Берроуза.

— Задушен и брошен в лесу недалеко от бухты.

— Странное место преступления, вам не кажется? — спросил Кармайкл, с непроницаемым лицом глядя на бескрайние сады, раскинувшиеся под балконом замка, где он сидел.

Маркус кивнул, наблюдая, как солнце неторопливо соскальзывает вниз, ища покоя у темного леса.

— Убийца явно хотел, чтобы тело нашли. Это послание.

— Коньяк отменный, — заметил Кармайкл и поднес бокал к губам, чтобы отпить еще глоток. — Но не думаю, что за него стоит умереть.

Маркус резко встал, отбросив стул назад, и подошел к каменным перилам.

— Вы же прекрасно понимаете, что коньяк здесь ни при чем.

— Так ты думаешь, что слухи об изумрудах Орлова подтвердились? — удивился Кармайкл совершенно серьезно, без намека на скепсис.

Маркус провел рукой по лицу и, обернувшись через плечо, посмотрел на него с выражением бессильной злобы из-за гибели еще одной невинной души.

— А вы думаете по-другому? Разве не для этого вы отослали меня сюда, в проклятую глушь?

— Если быть абсолютно честным, мы предположили, что такое возможно, но доказательств не было. Кто же мог подумать, что такие ценности доверят заурядным контрабандистам, среди которых есть подростки, дети, по сути. Такой простой план мог показаться в лучшем случае смехотворным. Но именно это, — Кармайкл прервался, чтобы сделать еще глоток коньяка, — делает его блестящим.

— Вы хотите сказать, что намеренно отправили меня охотиться за химерами? — возмутился Маркус и с такой силой вцепился в перила, как будто хотел сокрушить камень.

Кармайкл откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и, не отрываясь, смотрел на Маркуса.

— Я послал тебя сюда, чтобы ты поправился, восстановил силы, но я также понимал, что без дела ты просто сойдешь с ума.

— Сумасшествие — это понятие субъективное, вам не кажется? — выпалил Маркус, тут же пожалев о своих словах. С гримасой сожаления, исказившей его лицо, он с силой дернул себя за волосы. — Простите меня, Кармайкл. У меня был очень тяжелый день.

— Вы уверены?

— В чем? Что у меня был тяжелый день? — нахмурившись, уточнил Маркус.

Определение «тяжелый» даже близко не могло описать последние двенадцать часов, которые он посвятил очередной трагедии.

Убийство ребенка не укладывалось в голове. Но дело было не только в противоестественности этого преступления, что-то в смерти Клайва пугало Маркуса.

Как и любого человека, наделенного состраданием, потеря юного Джаспера опечалила Маркуса до глубины души. Но смерть Клайва поразила в самое сердце.

Лорд Уэстон поймал себя на мысли, что ему стала небезразлична судьба этого городка.

Что же касается Сары, то он был в полной растерянности и не знал, как себя вести с ней.

Ее прямолинейность ужасала и обескураживала. Она была гораздо сильнее тех женщин, которые встречались ему на жизненном пути, и в то же время удивительно беззащитной и ранимой.

Когда он узнал, что Сара рассказала Клер об их близости, ему захотелось наорать на эту глупую девчонку.

Маркус не разделял ее уверенности, что подруга сохранит секрет, и почти не сомневался, что Беннингтон скоро обо всем узнает.

Судя по рассказам своих женатых друзей, их супруги испытывали особое удовольствие, раскрывая мужьям свои и особенно чужие тайны.

Наивность Сары не имела границ.

Она была распутницей в подарочной упаковке из детской наивности.

Эта девушка воплощала в себе все, что Маркусу не нравилось в этой жизни.

Но он думал о ней постоянно и ничего не мог с собой поделать.

И даже сейчас, стоя перед главой их организации с грузом ответственности на плечах за это дурно пахнущее дело, осознавая, что улики ведут к ее брату, и он может быть обвинен в государственной измене, Маркус думал о ней.

Она поселилась в каждой клеточке его тела, в каждой извилине разгоряченного мозга, и некуда было скрыться.

Маркус закрыл глаза и потер ладонями виски.

— Уэстон, — заговорил Кармайкл твердым, но не лишенным сочувствия тоном, — сдается мне, я не спрашивал, какой был у тебя день, равно как и… о твоем психическом состоянии.

Помимо воли из груди Маркуса вырвался нервный смешок.

— Вам и не надо спрашивать, не так ли? — парировал он.

— Салли считает, что за время пребывания здесь ты изменился — беспечного, очаровательного Уэстона больше нет.

— Он действительно так думает? — спросил Маркус, опустив горячие ладони на холодный камень перил. — А вы? Что думаете вы?

Кармайкл встал, осторожно отодвинул стул и подошел к Маркусу.

— Я думаю, что роль, которую ты играешь, тебе не подходит, начнем с этого.

— Местные матроны меня бы на порог не пустили, не будь я хорошим актером. Я был бы совершенно бесполезен…

— Бесполезен? — перебил Кармайкл, устремив взгляд насады, и его умное лицо омрачилось печалью. — Ты в этом абсолютно уверен?

— В том, что меня не принял бы местный свет, если бы я им не подыграл? — с некоторым сарказмом спросил Маркус. — Да, уверен.

Кармайкл повернулся спиной к восхитительному виду и оперся спиной о перила.

— Уэстон, я никогда не сомневался в твоей преданности, но мне кажется, что деятельность «коринфян» не совсем тебе по душе.

— Надеюсь, вы не собираетесь поставить под сомнение мою преданность организации? — спросил Маркус. — Мне кажется, вы ведете именно к этому.

Кармайкл сложил руки на груди.

— Уэстон, твое служение делу безупречно, но есть разница между тем, чтобы жить ради работы, или работать, чтобы жить.

Маркус молчал.

— Мой друг, тебе не приходило в голову, что «коринфяне» — это лишь отправная точка для тебя, некий старт?

— Вы предоставляете мне свободу действий? — мрачно поинтересовался Маркус.

Кармайкл поднял руку, призывая его к молчанию, но лорд Уэстон уже не мог остановиться:

— Потому что еще не все потеряно в этом сложном деле, да? Совершенно очевидно, что сын Тисдейла знает гораздо больше, чем думает. И я еще не исчерпал все имеющиеся…