Терпкий вкус страсти [= Сильнее страсти ] - Айрис Джоансен Страница 49

– Нет! – возмущенно сказала она, но затем попыталась смягчить резкость своего тона. Ни к чему ссориться сейчас. Мир. Спокойствие. – Я не могу заснуть. Оставь меня, обещаю, что через час я спущусь вниз.

– Торгуешься? – В голосе его прозвучало удивление. – Должно быть, ты все еще больна и поэтому так вызывающе вела себя после обеда. – Он внезапно нахмурился:

– Почему ты не можешь заснуть? У тебя болит рука? Лоренцо говорил мне, что она уже начинает проходить.

– Нет, не рука. Ей с каждым днем все лучше. Мне просто неспокойно…

Она чувствовала его взгляд на лице.

– Кошмары?

– Какое это имеет значение? Уходи. Ты беспокоишь меня.

– И ты беспокоишь меня тоже. – Его тон оставался бесстрастным. – Тот же самый кошмар о воре, которого выбросили из Стинке?

– Нет, не совсем тот.

– Тогда что…

– Почему ты не оставишь меня в покое? – Она повернулась лицом к нему. – Мне приснилось, что я в темнице у Да-мари, а не в Стинке. Мне приснилось, что вместо молотка появился меч и фра Луис отрубает мне пальцы один за другим. То, что они и собирались сделать, как ты знаешь. Но сначала им хотелось дать мне возможность представить, как это будет происходить, подумать об этом, поэтому они играли со мной. Они притащили деревянную колоду, положили руку и…

– Довольно! – Внезапно она оказалась в его объятиях, ее щека прижималась к коже его куртки. Его сильный голос дрожал, когда он попытался успокоить ее:

– Не говори об этом. Не думай об этом.

– А. после того, как они заканчивали, они отправляли меня в темницу на несколько часов, чтобы я могла вспоминать и думать о том, что ждет меня в следующий раз.

– Я сказал – нет! – Ладонь Лиона закрыла ей рот:

– Я больше не могу слышать. Забудь об этом.

Она покачала головой, освобождаясь от его руки:

– Такое невозможно забыть. Не получается. Я помню все, и, когда я отказываюсь думать об этом днем, оно возвращается ко мне ночью. – Она горько улыбнулась:

– Но я больше не буду говорить, если это слишком мучительно для тебя.

– Да, это мучительно, потому что я сам ощущаю всю боль… – Лион посмотрел на нее, его темные глаза сверкнули в лунном свете. – Расскажи мне, – вдруг приказал он. – Все. С первого момента, когда они схватили тебя, и до того момента, как я пришел. Все, что они делали с тобой. Все, что ты чувствовала.

– Зачем? Ты же сказал, что не хочешь слушать.

– Боже милосердный, конечно, не хочу. Но я должен. Ты из-за меня оказалась там, и я не могу оставлять тебя одну с этим.

– Но это не очень приятно.

– Рассказывай.

И она начала говорить, сначала с паузами, а затем все с большей энергией, освобождая свою память от груза мучительных воспоминаний.

Он слушал почти без всякого выражения, не отрывая от нее взгляда. Принимая все.

В конце концов слова истощились, и она начала говорить все медленнее и медленнее, а затем и вовсе замолчала.

– Это все? – Голос его оставался напряженным. Она отрывисто кивнула:

– Все, – и отвернулась от него. Ей стало легче, вдруг поняла она с удивлением. Каким-то непостижимым образом Лион снял с нее тяжкое бремя пережитых наяву кошмаров, переложив его на себя.

– Поблагодари всех святых, что все уже позади! – Он судорожно привлек ее к себе, зарывшись лицом в густые волосы девушки. Его грудь тяжело вздымалась, как после быстрого бега, но ей было удивительно хорошо в его объятиях. – До чего же тяжело мне было это слушать!

Как странно, она услышала свой собственный слабый смех.

– А мне рассказывать. – Смех принес облегчение, и все, что было связано с Дамари, вдруг отступило.

– Знаю, – сказал он тихо, чуть отодвинув ее от себя и вглядываясь в ее лицо. – Видишь сама, это не должно случиться снова. Ты принадлежишь мне, и я должен защищать…

– Я не принадлежу тебе, – и уже произнеся это, она вдруг осознала, что чувствует еще большую связь с ним, чем в тот момент, когда принимала его в свое тело. В панике она отступила на шаг. – Я не принадлежу никому, только самой себе. Я хочу…

Его рука мягко закрыла ей рот:

– Не будем говорить об этом сейчас. Разве ты не можешь постоять спокойно?

Она возмущенно дернула головой, пытаясь освободиться.

– У меня нет выбора, когда ты закрываешь мне рот своей лапищей, – сказала она резко. – Если тебе не нравится слушать, что я говорю, оставь меня.

Он стоял, сердито глядя на нее:

– Но мне не хочется оставлять тебя.

К своему удивлению, Санчия почувствовала, что и ей не хочется оставаться одной, без него. Его присутствие давало ей глубокое чувство покоя. И все же последнее слово должно было быть за ней:

– Ты не запретишь мне говорить, когда я этого хочу.

Хмурое лицо Лиона прояснилось, в глазах мелькнула усмешка.

– А я только и делаю, что слушаю тебя с той минуты, как ты появилась на палубе. – Он взял ее за локоть. – Идем.

Она попыталась освободиться:

– Куда ты ведешь меня?

– Сюда. – Он остановился у ступенек, которые вели на корму. – Садись. – Его улыбка напоминала улыбку напроказившего мальчишки. – А ты уж решила, что я тащу тебя в постель? Мне хочется показать тебе, насколько терпеливым я могу быть. Так что сейчас ты в полной безопасности. – Он кивнул, указывая на моряка, стоявшего у штурвала в нескольких ярдах от них. – Поскольку у меня нет желания делить тебя с ним, было бы слишком жестоко с моей стороны делать это у него на глазах.

Она с изумлением посмотрела на него:

– А тебе приходилось делить женщин с другими мужчинами?

Он усмехнулся:

– Много раз. Вокруг военных лагерей не так много доступных женщин.

Непонимание отразилось на ее лице, и его собственное выражение стало более жестким, когда он опустился рядом с ней:

– Да, я имел дело с проститутками, и убивал, и брал женщин силой. – Он увидел, как она напряглась, и продолжал:

– А как ты представляешь себе жизнь наемника? Я не благородный рыцарь, как Марко. Я всего лишь грубый солдат. Когда мы захватывали город, женщины тоже становились частью добычи.

– Но так не должно быть! – произнесла она. – Что ты чувствовал, когда делал это?

– Ты сама видела, каким я становлюсь, когда мне нужна женщина. – Он помолчал немного, глядя куда-то в сторону. – Но вообще-то только однажды я взял женщину против ее желания. Мне было четырнадцать лет, и я был опьянен властью и победой. Это была жена купца, я нашел ее спрятавшейся в лавке. И подумал: а почему бы и нет? Никто больше не колебался, беря то, что принадлежало ему по праву. Я видел, как мой отец обращается с женщинами, не особенно заботясь о том, нравится им это или нет. – Он помедлил, а потом нехотя закончил: