Сага о бедных Гольдманах - Елена Колина Страница 48

– Почему не виделись? – поинтересовался он.

Ане вдруг так захотелось считать, будто они давно близкие люди, что она подробно рассказала Олегу все. Все, конечно же, кроме их с Лизой позорных отношений... Какая у них была замечательная большая семья, как всю жизнь они были единым целым, а потом поссорились навсегда! Лиза сказала ей, что Маня умерла... «Как же могло получиться, что мы не знали, это же просто дикость какая-то, как говорит мама...» – недоумевала Аня.

Олег сосредоточенно слушал, и она окончательно уверилась, что встретила своего мужчину, чуткого, внимательного, понимающего. Олег умел слушать. Чутко, внимательно, понимающе...

– А вы с этой... как ее, Лизой, похожи, – заметил он. – Как родные! У вас одинаковые скулы, овал лица, форма глаз... Только она бесцветная, как набросок карандашом, а ты ярко раскрашенная! Нет, правда, у меня глаз точный! Я художественную школу закончил.

«Художественная школа» была не совсем школой, а всего лишь кружком рисования, куда он ходил с третьего по седьмой класс. Руководитель кружка его хвалил, и глаз у него действительно был точный, а в том, что в его городке не было художественной школы и еще много чего не было, он не виноват. В ответ на Анин рассказ Олег рассказал ей про городок, не переставая изумляться своей необычной откровенности.

Легче было перечислить, что в городке было. Была одна небольшая фабричка, один лесопильный завод, в центре невысокие здания из противного серого кирпича, комбинат бытового обслуживания, на первом этаже синие вывески магазина и кафе со стеклянными стенами, Дом культуры с разбитыми желтыми колоннами, поодаль полуразрушенная церковь, внутри склад, у реки кладбище. Все, если не считать гнетущего тоскливого ужаса провинциальной жизни, который ощущали все, кто был в состоянии его ощущать и предполагать для себя иную судьбу.

Рассказывая, Олег морщился, как будто видел перед собой что-то неприятное. Аня смотрела на него с жалостью, кивая в такт его словам. Страдания провинциального героя были многократно описаны в ее любимых романах, особенно страстно почему-то страдали французские провинциалы, а французская провинция, российская ли, очевидно, без разницы. В детстве Олега не было залов Эрмитажа, филармонии со скучливым пересчитыванием рожков на люстре, абонемента «Музыка от А до Я» в Октябрьском зале с обязательным кофе глясе в перерыве. Она понимала... она умела понимать. Аня обычно вся подавалась к собеседнику, неосознанно принимала его позу, и почти всегда происходил некий таинственный «щелк» – она вдруг начинала чувствовать, как он, и переживала не за него, а вместе с ним.

– Пойдем ко мне, – позвал Олег.

Аня смешалась, привычно забегала глазами, но что-то уверенно вело ее в тот вечер. Мягко улыбнувшись, она предложила:

– Лучше ты приходи к нам завтра вечером... придешь?

– Мама, папа! – крикнула Аня из прихожей. – Я Лизу встретила!

Из спальни высунулась Дина.

– Случайно... – прошептала Аня. – Ой, мама... Маня умерла... Лиза сказала, давно, несколько лет назад...

Дина молча развернулась и ушла обратно в спальню. Аня услышала короткий сухой звук, как будто пробка вылетела из бутылки. Один звук, и потом стало тихо. Рыдает она или поперхнулась? Аня бросилась к матери. «Закрой двери», – без всякого выражения отозвалась Дина. Она всегда говорила невыразительным голосом.

Утром Дина не вышла, не вышла и днем, а из спальни не доносилось ни звука, ни шороха. Додик, не решаясь войти, переминался у закрытой двери, озабоченно цокал языком. Аня там же вертелась, чуть не плача.

– Мама Маня для Дины была больше, чем мать, ты-то уже этого не помнишь... – бросками перемещая себя по кухне, объяснял Додик. Он то дергал себя за ухо, то почесывал нос, то перебирал руками.

«Нервничает... – с нежностью подумала Аня. – Маму жаль, но как же теперь быть, вечером придет Олег, а она заперлась...»

К вечеру Дина появилась на кухне. Она была тщательно причесана и подкрашена, ни одной неровной смазанной линии. Дина всегда красилась изумительно твердой рукой, а у Ани все дрожало, смазывалось, то один глаз подведет ярче, то мазнет помадой по подбородку.

– Если ты еще когда-нибудь посмеешь упомянуть в моем доме Лизу... эту дрянь, это чудовище... – она говорила тихо и размеренно, и с каждым ее словом Ане становилось страшнее и страшнее, – тогда ты... можешь... искать себе другое пристанище. Поняла?

Аня кивнула, неловко дернув головой, как кукла на веревочке.

– Додик! – громко позвала мужа Дина. – Иди пить чай. – У нее подрагивали уголки губ.

6 октября

Поднимаясь по лестнице, Олег лениво размышлял, начнут ли они прямо с секса или девица еще немного поломается, предложит сначала чаю... Лучше бы сразу, у него были еще планы на вечер.

В прихожей Олега встречали Додик в толстой вязаной кофте, накинутой на белую рубашку с галстуком, Дина в чем-то скромно-дорогом и Аня. Господи, вот дура-девица! Зачем ему ее родители?!

Олег воспринял Анино приглашение однозначно: девочки всегда звали его, когда родителей не было дома, это никогда не оговаривалось открыто, но подразумевалось само собой. За годы учебы он побывал во множестве ленинградских квартир, правда, не таких богатых, как эта, но зато там не толкались никакие родители.

Секс с самыми скромными на узких, детских еще кушетках, с самыми смелыми в родительских спальнях, торопливый секс в гостиной на молниеносно расставленных диванах... Ему казалось, что диванные гобеленовые обивки стоят у него перед глазами – в крапочку, в точечку, в пупырышку... А девушки всегда украдкой поглядывали на часы: «Давай скорей, вот-вот придут с работы родители, бабушка из магазина, брат из школы... Скорей, скорей!»

Аня волновалась, Олег заметил это, как обычно замечал все, что происходило вокруг и каким-то образом его касалось. Она улыбалась, но руки сжимали край нарядной блузки, когда она отняла руки, белая кружевная блузка оказалась мятой и влажной. «Как будто корова жевала» – так всегда говорила его мама. Мама не носила дома таких нарядных вещей, у нее было два нарядных платья, серенькое и синенькое. И повседневных платьев тоже было два, серенькое и синенькое. Отец не ходил по дому в галстуке, то есть, возможно, ходил, но где-то в другом месте, не по их с мамой общему дому. Мама не жаловалась, носила серенькое и синенькое, они у нее бывали нарядными по очереди.

«Как будто тебя заперли в ящике буфета», – подумал Олег, незаметно окидывая взглядом обитую дубовыми панелями прихожую с множеством встроенных шкафов.

– Как у вас хорошо! – улыбнулся он.

Чай пили в гостиной. Чай оказался не просто чаем, были еще легкие закуски, а стол Дина сервировала доставшимся ей от теток столовым серебром. «Папа, я познакомилась с одним человеком, он красивый и так слушает хорошо, все понимает, не такой, как все...» – нашептывала Аня днем. Неужели весь парад устроен из-за этого, удивлялась она, ведь столовое серебро доставалось только для самых важных гостей, к которым никак нельзя было причислить ее нового знакомого. Родители не могли знать, насколько он для нее важен... или могли? Дина всегда все про нее знала.