Речи любовные - Алиса Ферней Страница 48

Полина Арну уже не была прежней. Ни внутри, ни снаружи. Снаружи она стала еще ослепительней, а внутри вся ушла в грезы. Оттого на нее было просто больно смотреть.

Женщина в летнем платье, в лодочках без каблуков, с желтым шарфом на шее по-прежнему производила впечатление изящной, дерзновенной и вызывающе красивой особы. Но отныне в ее жизни одним мужчиной стало больше. В миг расставания он оставил на ней свою печать. Желанная для него Полина прямо-таки источала запах чувственности. Позже тот, кто явился причиной этого, скажет: «Мы были любовниками в прошлой жизни». Он уверует в это потом, пока же предчувствует это, но молчит. Он так умело посмотрел на нее, что она в него влюбилась. Чтобы женщина окунулась в прекрасное, нужна всего лишь взаимная склонность. Ее захватило взаимопонимание, возникающее между сообщниками, она расцвела от непринужденности, сопровождаюшей веру в себя. Переживание и волнение, связанные со знакомством с Жилем, делали ее природную грацию еще более ощутимой. Жилю этот механизм расцвета женщины был знаком, и ничего нового он в этой области не узнал. Но тут было другое: чистота лица, тайна, скрытая под платьем, говорящие глаза, игра мужского и женского начал, их уловки, страхи, волнения, надеваемые ими на себя личины, вновь вернувшаяся робость, с которой было простились, дуновение свежести, ощущение возрождения, встряски, расставания с обыденностью… Во всем этом было столько головокружительного и пьянящего, что, сколько ни начинай сначала, другого пути все равно не предпочтешь. Кроме того, от него ушла жена, это тоже нельзя было сбрасывать со счетов. А новая пассия смогла удержать его на расстоянии, выказав при этом неподдельный интерес к нему. Она была робкой и без тени вульгарности, к тому же обладала тем, что ищет любовник в потенциальной любовнице: вкусом к любви. Это соединение в одном человеке стольких качеств уже само по себе было благодатью. Но смог ли он поймать ее в свои сети? Доведись ему вновь оказаться с нею рядом, он вряд ли смог бы запросто поцеловать ее.

* * *

Полина сидела на заднем сиденье автомобиля в растрепанных чувствах. Шофер украдкой наблюдал за ней и полнился восхищением: что за чудо эта женщина! К тому же влюблена. Это прямо-таки бросалось в глаза. Он не был слепым, и от него не укрылось, в каком экзальтированном состоянии пребывала его пассажирка. Надо было видеть, как она таяла перед тем мужчиной. Любовники, тут и говорить нечего! Он посмеялся про себя: «Разве ж на мужа так смотрят?» Он был женат двенадцать лет и знал толк в этих делах. Никогда ни одна женщина не вручала себя ему вот так беззаветно, как эта. Со сверкающими от чувственности глазами. Правда, она погрустнела, оставшись одна. Он чувствовал, что она вся дрожит от внутреннего волнения.

От улыбок, притворства, недосказанного она совсем потеряла голову и пребывала в состоянии некоего ошаления. К тому же закручинилась от одиночества.

— Куда прикажете вас везти? — спросил шофер у красавицы с опрокинутым лицом.

— Мы почти приехали, — с трудом выдавила она из себя, повернувшись к нему спиной и глядя в заднее окно на уменьшающийся силуэт. Это не совсем обычная вещь: издали смотреть на кого-то, кто тебя не видит, и измерять чувство, которое он внушает. Она отчетливо поняла, что любит. Одновременно с этим ее охватило предощущение несчастья огромной силы. Она только сейчас сумела отдать себе отчет, какое место отведено отныне этому человеку в ее жизни. И заранее знала, что ей предстоит выстрадать: его отсутствие, редкие встречи… Потому как им никогда не быть мужем и женой.

* * *

Она вспомнила, что весь вечер кокетничала, и пришла в отчаяние. Несомненная подлинность чувства не согласовывалась с тем, что сопровождало его зарождение. «Я вела себя как последняя дура!» Теперь ее это огорчало, поскольку отягощало отношения тем, в чем не было никакой нужды. Роль женщины, за которой ухаживают, записанную за ней испокон веков, пришлось сыграть и ей. Нужно было сознаться самой себе: она не сопротивлялась этой роли, ей доставляло удовольствие разжигать в нем огонь… «Ну и спектакль я устроила на потеху зрителям», — в который раз говорила она себе. Сколько раз она сама потешалась над парочками, увлеченными галантной игрой. Она встретилась с взглядом шофера в зеркальце. «Ну ясно, какими глазами он на меня смотрит: куртизанка». Угадать его мысли о ней не составляло никакого труда. Не успел увидеть ее, как тут же навязал ей роль! Какой ужас, что ее приравнивают к самой распространенной породе женщин! «Чтобы не подпасть под власть стереотипов, нужно знать подноготную любовных историй», — подумала она. Ей необходимо было верить в некую роковую неумолимость, столкнувшую ее с Жилем на жизненном пути. Без предопределенности банальность побуждений — и его, и ее — выглядела непоправимо пошлой. Ей пришло в голову, что лишь непорочность этой почти напрасной любви могла бы придать ей достоинство. Была ли необходима эта напрасность чувства, чтобы оно возвысилось до прекрасного? Да. А еще была необходима вечность.

* * *

Этим вечером открывалась новая длинная страница ее жизни. Ей хотелось верить в это. Неплохо было бы, чтобы и герой ее романа разделял с ней эту надежду. Он бы не удивился, спроси она об этом. Женщины думают о вечности дара, когда мужчины еще только завоевывают его. Интрижка, к примеру, принуждает охотника к большей лжи, чем согласную уступить жертву: он вынужден обещать будущее, чтобы не упустить настоящего. Но ее героя не было рядом с нею, и некого было расспросить. Да она бы и не решилась. Она была вся в огне: горели щеки, от вихря образов горела голова, от необычного возбуждения горело тело. И все это происходило в ней, замужней беременной женщине, из-за чужого мужчины! Она думала о чем угодно, только не о своей беременности. Ужин с ним заслонил все остальное. Иные воспоминания были что угольки: миг, когда она отняла свои руки и ни с того ни с сего перепугалась, последовавшее стеснение и произнесенные вслед за этим слова — такие бессвязные, отчаянные, и конечный крутой поворот, согласие всего ее существа с произошедшим. «Что, в сущности, произошло? Я потеряла голову. Этот вечер закончился. Нашим речам уж не продлиться. С этим трудно смириться. Какое отчаяние охватывает при мысли, что приходится расставаться с баснословным общением! Словно возвращаются серые будни!» Это не укладывается в голове. Серые будни! Значит, вся ее жизнь была тусклой и монотонной? Быстрота, с которой она привязалась к нему, ярко выраженная надобность в нем показались ей признаками его избранности. В ее жизни появился любовник. Она уже задумалась, когда и как снова увидится с ним. И успокоилась, когда они решили отправиться в клуб. Она увидит его там, услышит его голос, почувствует на себе его взгляды, его тягу к ней, свою исключительность.