Магия греха [= Двойная жизнь ] - Вера Кауи Страница 48

Нелл молча проглотила этот намек, к которому уже была готова. Теперь между ними уже не существовало примиряющего присутствия Лиз, и она понимала, что Филипп будет с ней безжалостен, хотя из чувства справедливости она должна сделать скидку на переживаемое им горе.

До тех пор пока не утвердят в рамках официальной юридической процедуры завещание Лиз, у Нелл будут серьезные переживания. И она это знала. Филипп был назван душеприказчиком; об этом было известно еще задолго до смерти Лиз. Единственное, чего он не знал, так это того, что Нелл также являлась равноправным душеприказчиком да еще и наследовала все имущество Лиз. Та просто не хотела раньше времени говорить об этом Филиппу.

Лулу тоже получила солидное наследство после смерти Лиз.

– Она долгие годы была для меня самой лучшей подругой, – говорила Лиз, – но живет с таким ужасным мужем, который считает каждую рубашку и каждую пуговицу на рубашке, стараясь как можно скорее выжить свою жену из дому. Но он ничего не получит. Я предусмотрела все так, что ему ни черта не достанется. Наследство получит Лулу, и только Лулу. Я предупреждала ее, чтобы он ни на что не зарился, ему даже ломаного пенни не дадут! – Лиз довольно хихикнула. – Я оставила Филиппу те вещи, на которые он давным-давно положил глаз. Скульптуру лошади, доярку из мейсенского фарфора и итальянское зеркало в резной оправе. Он уже настолько сам себя убедил, что я оставлю их ему после смерти, что я не стану возражать, пусть берет. Хоть что-то напомнит ему обо мне...

Увидев грустное выражение на лице Нелл, она добавила:

– Да, я знаю, знаю... что у него вся квартира заставлена редкими картинами, которые некуда повесить, и скульптурами, которые некуда поставить. Да, я согласна с тем, что у него есть стяжательская жилка, причем очень сильная, но он мой самый старый и самый близкий друг, у нас было много взлетов и падений... Мы через все это прошли с ним вместе. Он всегда мечтал иметь такого же Латура, как у меня на буфете, пусть возьмет его. А сам буфет – надеюсь, ты знаешь, что это настоящий Шератон, – принадлежит вместе со всем остальным содержанием дома и самим домом тебе. Благодаря тебе закладная на дом выплачена... Нет, нет, не возражай, не надо лишать меня последнего удовольствия, пожалуйста. Этот дом принадлежит мне. Он выкуплен и полностью оплачен. Оставляю его тебе, поступай с ним как хочешь. Можешь жить здесь или продать его. С моего благословения.

– Но я же не член твоей семьи...

– У папы роскошный особняк в Уилтшире, у Боя свой дом в Лондоне и неплохой загородный домик в Суссексе. У него столько денег, что нам с тобой и не снилось. Поэтому я не собираюсь оставлять этой сучке, его жене, еще и этот дом. Она явно надеется заполучить его после моей смерти, якобы для своих детей. Но последние шестнадцать месяцев ты заменила мне мою семью, а Филипп был больше чем просто брат. Ты стала для меня слишком много значить, Нелл. С того самого момента, как мы с тобой встретились, мы жили и работали как хорошо отлаженный механизм, ни разу не сбившийся с ритма. Ты была замечательной ученицей, а теперь стала настоящей куртизанкой. За последние месяцы ты заработала такие суммы, о каких я и мечтать даже не могла. Ты сделала меня платежеспособной, я смогла наконец выплатить все свои долги. Я твой должник, как любят говорить американцы. Когда я нашла тебя, я была на грани отчаяния, но мне повезло, на этот раз выпал мой номер. Тогда тебе было девятнадцать. Если я дотяну до твоего дня рождения – тебе будет уже двадцать один, – мы закатим такой пир, какого еще не было в этом доме.

Однако до двадцати одного года Нелл оставалось еще два месяца. «Не волнуйся, я устрою пир, – пообещала она, – причем так, что ты будешь со мной».

Нелл видела, что гости расходятся. Филипп помогал некоторым особо нерасторопным уйти, энергично жал руки, заверяя в самых наилучших чувствах, так что у уходивших не оставалось никакой зацепки, чтобы задержаться на несколько минут и пропустить еще парочку бокалов роскошного вина. Нелл тоже помогала ему. Это были люди, которых она вряд ли когда-нибудь увидит в будущем, потому что она никогда не была знакома с ними в прошлом. А то состояние, в каком они покидали этот дом, не оставляло надежд на то, что они запомнят, с кем и о чем разговаривали во время вечера, а тем более при прощании. Исключая, конечно, бригадира. Он выглядел очень старым: руки и голова у него постоянно тряслись мелкой дрожью, и он все время опирался на руку идущего рядом Мерсера, маленького, сухонького и сморщившегося от невзгод, как старый грецкий орех, однако державшегося гордо и прямо, как настоящий йоркширец.

– Он тяжело переживает это, мисс, – обратился к Нелл Мерсер. – Он слишком мягкий и чувствительный, наш бригадир. Мисс Элизабет была хорошей девочкой. – После этих слов Мерсер взглянул своими удивительно голубыми глазами в глаза Нелл. – Я считаю, ей очень повезло, что у нее была такая подруга, как вы. Если хотите знать, мисс, мы с бригадиром очень ценим то, что вы сделали для мисс Элизабет. Мы вам очень благодарны.

Бригадир хотел добавить что-то в том же духе, но был не в состоянии говорить и только пожал Нелл руку, на мгновение посмотрев ей в глаза полным невыразимого отчаяния взглядом. Потом его глаза наполнились слезами, и он отвернулся. Его сын и невестка постарались побыстрее увести его. Бригадир с Мерсером остановились на Турлое-сквер, потому что отец Лиз был теперь не в состоянии обходиться без чужой помощи. Тигр умер во сне около двух месяцев назад, и, это нанесло сильный ущерб здоровью старика. Кончина Лиз, наступившая так быстро после смерти Тигра, была ударом, перенести который у него уже просто не хватало сил.

Бой, действуя под неослабным руководством своей жены, естественно, приложил все усилия, чтобы дальнейшие отношения между его отцом и Нелл сошли на нет. Нелл вынуждена была сказать ему, что Лиз просила ее присматривать за стариком. Но все это было пустой тратой времени. Теперь, когда Лиз не было в живых, они могли делать с ним все, что им заблагорассудится, не опасаясь вмешательства посторонних людей. Дни Мерсера тоже скорей всего были сочтены. Нелл было очень жалко стариков, она искренне любила бригадира, стараясь во время болезни Лиз время от времени навещать его или хотя бы писать письма. Именно этого та и хотела... «Да, Лиз предполагает, а Бой располагает», – думала Нелл, глядя им в спину.

Когда за последним «оплакивающим» наконец закрылась дверь, Филипп, Нелл и Лулу сели вместе за стол, чтобы помянуть Лиз так, как этого хотела она: с шампанским, музыкой и любовью. Нелл большей частью сидела и слушала воспоминания Филиппа и Лулу, но время от времени, когда какая-нибудь особенно лирическая песня задевала ее душу, она погружалась в свои собственные воспоминания.

Судьба действительно сжалилась над ней, сведя ее с Элизабет Уоринг. Несмотря на разницу в возрасте, абсолютно разные характеры, Элизабет была прекрасной подругой. Ведь говорят же, что противоположности притягиваются!

– Ты что, никогда не была на дискотеке?! – в изумлении воскликнула Лиз, когда Нелл однажды призналась ей, что не умеет танцевать.

– Мне запрещали ходить на дискотеки. Я же рассказывала тебе. Мой отец...