Соблазненная горцем - Пола Куин Страница 48

Тристан и Изобел побрели по холмам, залитым мягким серебристым сиянием полной луны. Первое время они молчали, завороженные красотой земли и небес. Смущенно держась за руки, они втайне наслаждались этой невинной близостью.

Тристан бросил взгляд на свою спутницу. Как он тосковал по спорам с ней, по ее прелестной улыбке! В последние несколько дней Изобел превратила его жизнь в ад. Тристан понимал почему и все же мучительно переживал ее безразличие. Теперь же Изобел, похоже, больше не сердилась на него из-за Тамаса, как и из-за поцелуев. Черт возьми, там, на лестнице, она первой поцеловала его, и будь он проклят, если ее не сжигала та же страсть, что пылала в нем самом. Впрочем, так или иначе, ему не миновать проклятия, ведь он заставил Изобел тихонько стонать от наслаждения, а это позволяло надеяться, что рано или поздно ему удастся покорить ее сердце. Тристан не собирался оставаться с Изобел, хотя она нравилась ему куда больше других девушек, ее предшественниц. Он хотел лишь доказать ей, что она ошибалась, обозвав его и остальных Макгрегоров варварами. Он пытался все исправить и, возможно, вновь встать на путь чести, совершив благородный поступок. Тристан не помышлял о том, чтобы полюбить Изобел. Он сомневался, что способен на это чувство. Да и какой резон любить девушку, принадлежащую другому? Тристан знал: если он полюбит Изобел, а потом потеряет, это окончательно разобьет ему сердце.

Но как ему сдержать слово и не касаться Изобел, когда, видя ее или вдыхая ее запах, он теряет рассудок от желания?

— Вы прежде не говорили мне, что вашего дядю, благодаря которому вы полюбили легенды о рыцарях, звали Роберт Кемпбелл.

Тристан растерянно моргнул и отвел взгляд. Слова Изобел застали его врасплох, он не ожидал, что она выберет эту тему для разговора.

— Не говорил.

— Я вспомнила, — тихо добавила Изобел, — что вы обещали рассказать мне, кто вы на самом деле. Я хочу это знать. Я должна знать. Так это истории графа Аргайлла вы так любили или его самого?

Тристан просил Изобел довериться ему. Но прежде должен был сам открыться ей.

— Дядя походил на героев его легенд, Изобел. Его жизнь могла бы послужить примером любому мужчине.

Изобел закрыла глаза, пытаясь скрыть боль и сожаление.

— Тогда мне искренне жаль, что он покинул этот мир.

Тристан улыбнулся, глядя на ее лицо, бледное в лунном свете.

— Мне тоже жаль.

— Я не хотела опечалить вас, заведя о нем разговор.

Тристан остановился и, повернувшись к Изобел, бережно отвел с ее щеки рыжую прядь. В ночном воздухе повеяло прохладой. Открыв глаза, Изобел встретила взгляд горца.

— Воспоминания о дяде не вызывают грусти. Я почти ни с кем не говорил о нем долгие годы — вот что причиняет мне боль.

В глазах Изобел мелькнула нежность, и у Тристана от волнения перехватило дыхание.

— Тогда расскажите мне о нем, — попросила она, накрыв его ладонь своей.

— Хорошо, — прошептал Тристан, поднося к губам ее руку. — Я расскажу вам.

Они продолжили прогулку и пошли рядом, взявшись за руки.

— Не знаю, почему дядя выделял меня. В честь него назвали моего брата Роба, а не меня. Может быть, он хотел, чтобы я был достоин имени, которым меня нарекли? — Тристан рассеянно улыбнулся своим мыслям, удивляясь, как легко слетают с его губ слова. — Обычно я проводил летние месяцы в замке Кемпбелл с дядей и его женой. Там я учился походить на него. Замок стал моим домом.

— Граф Аргайлл был вам как отец, — задумчиво произнесла Изобел, вспомнив слова, произнесенные Тристаном, когда тот впервые заговорил о дяде. — Значит, ваш настоящий отец был ужасен?

Тристан понимал, что Изобел, возможно, не желает слушать хорошее о человеке, убившем ее отца, но он должен был заставить ее понять: его отец не кровожадное чудовище.

— Мой отец вовсе не ужасен. Он никогда не обращался дурно со своими детьми. Просто он из другого теста. Отцу, как и остальной моей родне, приходилось сражаться, чтобы защитить то, что принадлежало ему по праву. Он делал все возможное, оберегая от опасности свою семью.

Изобел и Тристан направились к небольшой роще за холмами. Она долго хранила молчание. Потом, словно заглянув в его душу, вдруг повернулась и спросила:

— И как же маленький мальчик, воспитанный в духе рыцарства, уживался с человеком, чью жизнь составляли лишь битвы и кровопролития?

— Я всегда знал, что мне не место в Кэмлохлине, — тихо признался Тристан. — А после смерти дяди почувствовал, что в целом мире нет для меня пристанища. Жизнь для меня потеряла смысл.

— Но почему?

— Потому что я очень любил его и то, чему он меня учил, было для меня дороже всего на свете… — «… В жизни мужчины нередко случается так, что сделанный им выбор решает его судьбу». — … И вот в момент гнева, поддавшись зову гордой крови Макгрегоров, я разрушил все это. И тогда я отвернулся от ценностей своего дяди и от убеждений отца.

Оказавшись среди деревьев, Изобел остановилась.

— И как же вы все разрушили?

Тристан окинул взглядом гибкую, необычайно женственную фигуру Изобел на фоне усыпанного звездами неба. На миг его охватило нестерпимое желание сжать ее в объятиях, сказать ей все, что она хочет услышать, и поцеловать… Поцеловать, чтобы заставить ее поверить. Боже, он не хотел любить ее, но лишь последний глупец не полюбил бы Изобел.