Мария - королева интриг - Жюльетта Бенцони Страница 48

Это ощущение свободы все еще не покидало ее, когда Мария после краткого туалета и легкого ужина в постели отослала горничных, сказав, что она действительно устала и хочет спать. Элен была не голодна и решила прогуляться среди клумб с розами, позади которых длинная пологая лестница вела к Темзе, омывавшей зеленые берега.

Из-за облаков, покрывавших небо, казалось, что стемнело раньше обычного. Приближалась гроза, но девушка продолжала свою неспешную прогулку, наслаждаясь одиночеством в столь очаровательном месте, каким оказался дом Генри. Позади нее едва освещенный замок покоился в полутьме, словно охраняя покой гостившей в нем дамы. Элен знала, что себе Холланд оставил лишь малую часть замка. Прислонившись к старому дереву, она попыталась угадать, где расположены его покои. И внезапно он оказался перед ней.

Он появился ниоткуда, как и тогда, на старой улочке острова Ситэ, густая трава, очевидно, приглушила звук его шагов. Его высокая фигура заслонила собой стоявший на удалении замок.

— Близится буря, — проговорил он. — Вы не боитесь? Действительно, откуда-то с запада донеслись слабые раскаты грома.

— Ни грома, ни бури. В моей родной Бретани это обычное явление. К тому же этот сад такой красивый, что мне захотелось пройтись. Госпожа герцогиня спит, так что у меня есть немного свободного времени. Я решила им воспользоваться…

— Возьмите меня под руку, я поведу вас. Здесь полно кротовых нор, приводящих в ужас моих садовников. А женские лодыжки такие хрупкие.

Она с замиранием сердца согласилась, испытывая ощущения, подобные тем, которые охватили ее при их первой встрече, когда он провожал ее в Лувр, и как и в тот раз, сначала они шли молча. Это было словно во сне, если бы громовые раскаты не слышались все отчетливые.

— Я счастлив, что мой сад нравится вам, — тихо произнес Генри. — Я так хотел вам его показать!

— Мне?

— Вам. Возможно, вы удивитесь, но, предложив мадам де Шеврез рожать здесь, я думал именно о вас. Не ее, а вас я хотел пригласить в свой дом. По правде говоря, я не слишком надеялся, что это случится: нужно быть Шеврезом, чтобы позволить собственной жене прямо у себя под носом отправиться рожать к любовнику! Особенно когда речь идет о ребенке, в отцовстве которого он не вполне уверен!

— Неужели?

— Честно сказать, не знаю, — непринужденно рассмеялся Генри. — Посмотрим, на кого будет похож этот ребенок. Ну, довольно о них, Элен, и не портите мне этот восхитительный момент, которого я уже не надеялся дождаться и которым теперь хочу насладиться в полной мере.

О, какое божественное ощущение! Элен чувствовала, как от ласкающего голоса Генри ее израненное сердце успокаивается, распускается, точно цветок, который после долгой засухи оросила свежая вода! Холланд вдруг остановился под цветущей аркой одной из беседок, повернулся к девушке и взял ее за локти:

— Мы здесь одни, Элен! Впервые действительно одни, ибо здесь мой мир, и никто не посмеет меня здесь разыскивать. Поймите же наконец, что я люблю вас!

— Вы любите меня? Я думала, что вам не знакомо это слово!

— Оттого что я никогда не произношу его? Оттого что я никогда не говорил его ей? — он кивнул в сторону замка. — Но вам я мог бы бесконечно повторять его! Я люблю вас, я вас люблю! Я хочу, чтобы вы убедились в этом.

Сильнейший раскат грома ударил прямо над ними, заставив Элен вздрогнуть, и в этот момент Генри притянул ее к себе. Она прижалась к его груди. Когда небо осветила вспышка молнии, губы их соединились. Она позабыла обо всем, включая и потоп, обрушившийся на них, но ничуть не ослабивший их объятия. В считанные секунды они вымокли до нитки, но это как будто их не касалось. Крепко прижавшись друг к другу, они напоминали дерево в грозу. Однако последнее слово осталось за водой.

— Пойдемте же! — решил наконец Генри и, не дожидаясь ответа Элен, поднял ее на руки и побежал к дому.

В свете канделябров, освещавших пустую прихожую, Элей потребовала, чтобы Генри опустил ее на пол, но он лишь прижал ее крепче к себе и поднялся по лестнице, по-прежнему не встретив ни одной живой души. Большой дом в этот вечер походил на какой-то волшебный замок, в котором двери открывались сами собой, как во сне. Когда Генри наконец поставил ее на ноги, Элен обнаружила, что они в ее спальне, но комната выглядела совсем не такой, какой она оставила ее. Парфюмированные свечи горели у изголовья уже приготовленной постели. В малахитовой вазе лежали фрукты, рядом стоял графин золотистого вина и хрустальные бокалы… Несмотря на полную неги атмосферу, Элен почувствовала страх и оттолкнула руки Генри, начавшие расстегивать ее мокрое платье…

— Нет! Прошу вас! Не здесь! Не рядом с ней!

— Успокойтесь! Она спит!

— Но она может проснуться и позвать меня! В последнее время у нее некрепкий сон!

— Нам нечего опасаться! Я устроил так, что наша дорогая герцогиня проспит как ангел до самого утра! Не зря же я отвел ей эти покои с изолированными спальнями.

Элен это не успокоило, а лишь еще больше взволновало.

— Вы говорите, что что-то устроили… Вы же не…

— ..подмешал ей во фруктовое пюре немного снотворного? Что ж! Не тревожьтесь, речь идет всего лишь о валериане. Успокойтесь, моя прелесть! Эта ночь — наша! Я сделал все, чтобы это было так. Не портите же ее! — добавил он, закрывая ее губы поцелуем, заставившим ее окончательно сдаться.

Теперь ему не составило труда продолжить раздевание, перемежая его с ласками. Закрыв глаза и вся дрожа, Элен подчинилась. Когда он уложил ее в постель, чтобы быстро раздеться самому, она застонала и протянула руку, чтобы вернуть его.

— Господи, как же вы прекрасны! — выдохнул он. — Просто преступление прятать под платьем камеристки такую красоту, заслуживающую более дорогих нарядов.

Он лег рядом с ней. Она почувствовала его горячую кожу, его крепкие мускулы, его странный запах, одновременно загадочный, приятный и сильный, не имевший ничего общего с мерзким душком, который был ей так противен. Запах Генри даже слегка пьянил, и Элен прогнала от себя всякие опасения по поводу того, что для ее израненной плоти окажется невыносимым любой контакт. Она желала его, несмотря ни на что, готовая воспринять с радостью боль, которую он причинит ей. Однако когда он овладел ею, Элен поняла, что тяготевшее над ней проклятие спало, и подчинилась волне, захлестнувшей их обоих. Крик, который она не смогла сдержать и который он заглушил поцелуем, был криком радости и торжества.

Когда она пробудилась от глубокого сна, настигшего ее под конец этой незабываемой ночи, было уже совсем светло и кто-то громко стучал в ее дверь. Она поспешила накинуть сорочку, лежавшую подле кровати, и комнатные туфли, прежде чем открыть дверь, за которой стояла Анна.

— Ну и ну, мадемуазель Элен, крепко же вы спите! Что это вы так заперлись?

Ей и впрямь пришлось повернуть ключ, чтобы открыть дверь.

— Я не знаю! — она потерла глаза. — Вчера вечером я вышла в сад, и меня застала гроза, я вымокла с ног до головы. Я бегом прибежала назад и, должно быть, машинально заперлась.