Братья Карилло. Когда мы упали - Тилли Коул Страница 48

– Ты… девушка Остина?

От внезапного вопроса Леви у меня перехватило дыхание. Я ждал, что скажет эльфенок. Но она промолчала, и я почувствовал, будто проваливаюсь в яму, полную разочарования.

Леви взглянул на меня.

– Так ведь, Ост? Она твоя девушка?

Подойдя к ним, я взял Леви за плечи и проговорил:

– Она – мой эльфенок. Вот и все, что тебе нужно знать.

Я увидел, как нахмурился Леви, сбитый с толку моим ответом. А потом услышал позади себя судорожный вздох. И, повернувшись, заметил потрясение на милом личике Лекси.

И в тот же миг от этого прямого намека на счастье вся мое гребаное существование обрело смысл. В груди что-то треснуло, а сердце чуть не разлетелось на кусочки. Вот это и есть чертова жизнь.

– Остин? – донесся из спальни едва слышный мамин голос, и, как всегда, я тут же ощутил слабость. В этот миг уже не имело значения, что мне двадцать один и я вступил в ряды банды и готовился пробиться в НФЛ. Я стал беспомощным ребенком, чья мама медленно умирала. Ей с каждым днем становилось все хуже, и меня это просто убивало.

– Si, Mamma. Sono qui ^[39]. Через минуту я принесу лекарства, – крикнул я в ответ, затем снова понизил голос. – Лев, что, черт возьми, сегодня произошло? Ты выглядишь просто ужасно.

Впервые с тех пор, как мы вошли, я внимательно взглянул на лицо Леви. Стиснув зубы, поддел пальцами подбородок, вынуждая его поднять опущенную голову. Всю покрасневшую правую щеку брата покрывали царапины, а на коже тут и там виднелись пятна запекшейся крови. Во мне вскипела ярость.

– В тебя стреляли из проезжавшей мимо машины?

На самом деле я не спрашивал, потому что уже знал ответ. Он явно бросился на землю. Все его лицо покрывали царапины от гравия.

– Ну, в меня хоть не попали, Ост. А вот Себа и Карло зацепили. Карло ранили в руку, а Себу… досталось прямо в грудь. Акс сейчас в больнице, вместе с Джио. Хотят понять, выкарабкается ли Себ. Вот почему здесь так тихо. – Глаза Леви наполнились слезами. – Сомневаюсь, что он сможет… Там было столько крови. И когда все уехали, он перестал дышать.

Леви снова опустил голову, и, проследив за его взглядом, я заметил, что некогда белые кроссовки парня теперь покрыты кровью.

Я так сильно сжал руки в кулаки, что заболели пальцы. И, повернувшись, прошагал в гостиную трейлера, чтобы побыть одному. Мне нужно… нужно…

Я почувствовал, как плеча коснулась мягкая ладонь, отвлекая от гнева, и медленно выдохнул. Я понял, что это Лекси. Узнал легкое прикосновение руки к спине и то спокойствие, что охватывало мое тело рядом с ней. Полный и абсолютный мир, который можно обрести лишь вместе с тем, кому безоговорочно доверяешь.

– Ты в порядке, Остин? – тихо спросила она.

Опустившись на выцветший диван с узором из красных роз, я провел руками по лицу, затем посмотрел на Лекси, которая в этом полуразрушенном жестяном дворце выглядела совершенно неуместно.

– Моего младшего брата, который при знакомстве с тобой от застенчивости слова не мог вымолвить, недавно чуть не пристрелили. Но за что? Всего в нескольких футах… – При этой мысли я безотчетно стиснул зубы и произнес: – Выстрел, эльфенок. Гребаный выстрел.

Лекси с сочувствием взглянула на меня и села рядом, обхватив мою руку крошечной ладошкой.

– Честно говоря, не знаю, что сказать, Остин. Это выше моего понимания. Я знала, что банда плохая. Но всегда наивно полагала, что все не так ужасно, как пишут в новостях. Но сегодня я увидела Леви, услышала больше… о твоем прошлом. Боже, да все еще хуже, чем я могла себе представить.

Не знаю почему, но при этих словах я улыбнулся. Она оказалась сильнее, чем думала, словно маленький солдат, принимая всю эту дрянь.

Заметив мою реакцию, Лекси нахмурилась.

– Чему ты улыбаешься?

– Лишь тебе, эльфенок. Тебе одной.

Лекси опустила голову. Снаружи ярко вспыхнула молния, осветив дальний конец трейлера. Эта двухсекундная неоново-желтая вспышка пришлась как нельзя кстати, позволив рассмотреть довольный румянец, заливающий безупречные щеки девушки.

Я глаз не мог оторвать от ее красоты и в кои-то веки пожалел, что на ней так много косметики. Я лишь раз видел ее без густо подведенных глаз, накрашенных темно-красным губ и бледного готского тонального крема. В тот день в раздевалке, когда она застала меня не в лучшем виде. Розовощекая веснушчатая Лекси казалась просто прекрасной, и меня убивало, что сама она этого не замечала.

Словно почувствовав, что я на нее смотрю, Лекси взглянула на меня из-под длинных черных ресниц, и я ощутил, будто грудь моя распахнулась, а сердце оказалось у всех на виду. Именно о таком и говорили люди. Когда смотришь в те же самые глаза, что и тысячу раз прежде, только сейчас замечаешь в их глубине нечто большее. Как будто глядишь в подзорную трубу и, кажется, способен проникнуть в чужую душу… и она, вроде как, срастается с твоей собственной.

– Остин? Тебя зовет мама. – Робкий голос Леви заставил меня отвести взгляд от эльфенка. И я раздраженно посмотрел на брата.

По крайней мере, судя по виду, он сожалел, что прервал нас.

Леви нервно переступил с ноги на ногу и пробормотал:

– Ей очень больно.

И все мое плохое настроение испарилось, а на смену ему пришла печаль.

– Ост, ты можешь… можешь сам дать ей таблетки? Думаю, мне и так прилично досталось… сегодня выдался тяжелый день для мамы… для банды… и для меня…

Лекси, увидев, что мой младший брат держался из последних сил, протянула руку, и Леви посмотрел на нее, словно на нечто странное. Он скользнул по лицу Лекси взглядом серых глаз, и она ободряюще улыбнулась и кивнула ему, предлагая принять ее руку в знак поддержки.

Наблюдая за реакцией Леви на этот незнакомый жест утешения, я ощутил себя худшим братом на планете. Малыш не знал настоящей любви. Ему было всего семь, когда маме поставили диагноз, и думаю, он даже не помнил, что она когда-то часами пела и танцевала с нами, отвлекая от безумного мира за дверью трейлера.

К тому времени, как Леви достаточно повзрослел, чтобы что-то понимать, мама практически не могла стоять без поддержки, и ее энергия стала угасать. Кьяра Карилло, бывшее итальянское сопрано, больше не пела. И не устраивала танцев, чтоб дать нам почувствовать себя живыми.

Реальность Леви оказалась суровой; он даже не знал, что такое здоровая мама. И сейчас взирал на Лекси с таким видом, будто сама Мария, Матерь Божья, явилась перед ним во плоти. Словно бы она воплощала в себе надежду. И в этот миг передо мной стоял не четырнадцатилетний Холмчий, только что награжденный стиддой под левым глазом. Я видел лишь потерянного маленького мальчика, что всю свою жалкую жизнь боролся с невзгодами и не знал ничего, кроме страданий, насилия и боли, и понятия не имел, как вести себя, столкнувшись с бескорыстной любовью.