Отпусти кого любишь - Иосиф Гольман Страница 48

Душа загорелась по-новому где-то с год назад. Дети подросли. В карьере Лордкипанидзе обогнал многих однокурсников. В тридцать пять – главврач. Как специалист звезд с неба не хватал. Но организатором оказался, как говорится, от бога. При нем больница ожила. Появились спонсоры, пошли деньги от коммерческих больных. Изменился не только внешний вид здания, но и набор диагностической аппаратуры, и зарплата персонала. Медицина никогда не была в первых рядах по этому показателю, но, во-первых, деньги всегда выдавались без задержек, а во-вторых, почти все получали существенные доплаты к бюджетным зарплатам. В этой связи Лордкипанидзе прощали и безапелляционность высказываний на совещаниях, и многочисленные романы с симпатичными сотрудницами, и даже личный здоровенный джип, который на его зарплату, пусть и с добавками, купить было невозможно. Завидовать завидовали, но в органы не стучали: и сам живет, и другим дает.

Беда пришла, откуда не ждали. Главврач, как когда-то, снова влюбился в Ольгу Сергеевну, ныне старшую медсестру той же больницы. Даже амуры свои забросил. И возобновил попытки. Да еще с удвоенной силой, решив, что все надо довести до конца: либо понять, что не так ему было это и надо, либо вплоть до развода и женитьбы на своей единственной.

Ольга Сергеевна даже шаг замедлила, вспомнив, чем занималась полчаса назад. В очередной раз зашла в кабинет главврача. В очередной раз он приобнял ее, как бы проверяя реакции. Если отстранится – значит, просто радушно встречал. А если… Хотя на второе «если» Лордкипанидзе, откровенно говоря, не рассчитывал. Так, по привычке. Все, как в предыдущие сотни раз.

А Ольга Сергеевна вдруг вздохнула, развернулась к двери и повернула торчащий в замке ключ. После чего сама сняла свой иссиня-белый халатик. И колпак тоже.

Как и у многих советских медичек, в жаркое время года – кондиционеров же нет! – под халатиком у нее имелись только трусики. Каковые Ольга Сергеевна аккуратнейшим образом сняла и положила на стульчик.

Лордкипанидзе так и стоял с раскрытым ртом.

– Раздумал, Лорд? – поинтересовалась Ольга Сергеевна.

Главврач встрепенулся и разделся с такой скоростью, как будто одежда на нем горела.

На этом все попервоначалу и закончилось. Нельзя слишком долго чего-то хотеть и не получать. Когда оно наконец приходит, то уже может не понадобиться.

Правда, в этот раз все вышло не столь печально. С помощью провидения, а также – немножко – Ольги Сергеевны влюбленный главврач сумел-таки выполнить основное желание значительного куска своей жизни.

Потом он, счастливый, курил: любовь после достигнутого вовсе не прошла. Просто Ольга Сергеевна, кроме обожаемой, стала еще и родной.

Ольга тоже была довольна: удовольствие – среднее, однако никакого ощущения грязи она не испытала. И дело не только в шикарной душевой, которую главврач отгрохал себе за кабинетом (где, кстати, и кондиционер был). А в том, что она ощутила некое его право на нее: уж больно долгоиграющая была любовь.

«И чего я его мучила?» – размышляла Ольга Сергеевна. Монахиней она точно не была. Но все ее связи были целенаправленно случайными. Не в традиционном пошловатом смысле. А в том, что она целенаправленно не хотела продолжения с теми, кого не любила. Так, нормальные человеческие инстинкты. Их нельзя игнорировать. Но им нельзя потакать. «Бедненький, – опять пожалела она Лорда. – Все-таки я неблагодарная. Сколько он для меня и Сашки сделал. Одна квартира чего стоит. Век бы на двоих не получила. Надо было раньше мужика осчастливить».

Вот за такими раздумьями она проделала большую часть пути, конечной целью которой была палата номер двадцать восемь. Именно там лежал «мертвец», спасенный из морга бабой Мотей. И хорошо, что это сделала именно баба Мотя. Других пьющих Ольга вышвыривала недрогнувшей рукой. Но баба Мотя была случаем особым. Она и в самом деле любила больных. Да к тому же и в пьяном виде делала свое нехитрое, но абсолютно необходимое дело точно и аккуратно. Так что уж пусть работает.

…А в палате номер двадцать восемь Иван Семенович мучительно соображал, что бы еще сказать больному, чтобы сгладить впечатление от своей неприличной для врача фразы. Как у него с этим больным все коряво получается… Может, помочь найти его родственников? Но как? Больной же не говорит. А закрыванием глаз адрес не назовешь…

В эту секунду и открыла дверь Ольга Сергеевна.

Молодой врач искренне уважал старшую медсестру, на которой многое держалось в этой больнице. Поэтому счел возможным посоветоваться с замершей на пороге женщиной:

– Не соображу, как узнать его фамилию и адрес, Ольга Сергеевна.

– Адреса не знаю, а зовут Андрей Бестужев.

– С чего вы взяли? – вырвалось у ошарашенного доктора.

– Знаю, – ответила Ольга Сергеевна. Развернулась и быстро вышла.

Она никогда не была румяной. Но ее нынешняя бледность бросилась в глаза не только Ивану Семеновичу.

Один лишь парализованный больной оставался ко всему безучастным. Узнал ли он старшую сестру? Точного ответа не знал никто: больной плотно сомкнул веки. Но Иван Семенович склонялся к тому, что узнал. И что в мозгу несчастного сейчас идет тяжелейшая работа: ведь мозг его в отличие от тела парализован не был.