Возраст чувственности - Элизабет Бикон Страница 47

– Надо выяснить у детей, что бы им хотелось получить для игр, и можно попросить все принести, – сказала Ровена.

– Все, что им нужно, – выплеснуть накопившуюся энергию.

– Боюсь, они устроят неразбериху и на вашей свадьбе, но после того, что произошло, их невозможно было оставить в Дейспринге.

– Их действительно хотели похитить? – прошептала Ровена.

– Как много вам известно о прошлом Джеймса Уинтерли? – вместо ответа поинтересовалась Полли.

– Я знаю, что он совсем не такой, каким его считают, и у него, к сожалению, есть враги.

– Приятно, что он вам открылся, потому что даже Тому пришлось вытягивать из него подробности силой, а они близки, как братья. Мне бы не хотелось каждый раз, беседуя с вами, думать, какие подробности вам известны, а какие нет.

– Вероятно, это серьезно осложнило бы наше общение, – улыбнулась Ровена.

– Пожалуй. Я стараюсь быть сдержанной и всегда любезной ради Тома, но с друзьями не хотелось бы притворяться, а вы, надеюсь, станете мне подругой.

– Я была бы очень рада, – искренне заверила Ровена.

– Отлично, тогда поговорим о похитителях, пока мужчинам не до нас.

– Надеюсь, они в безопасности.

– Мужчины или дети?

– Все.

– Уверена, с ними все будет хорошо. Ты хочешь к ним присоединиться?

Ровена покосилась на окно, за которым четверо аристократов стояли с суровыми лицами, и покачала головой.

– И я нет. Так вот, двое неизвестных три дня назад попытались украсть Бенджи и Джоша. Видимо, решили, что с самыми маленькими не будет проблем.

– И как же им удалось вырваться?

– Пролезли по дымоходу и скатились вниз по крыше. Мальчики считают это лучшим приключением в жизни.

– А что было с теми людьми?

– Том мне не говорит, не хочет меня волновать.

– О мой бог.

– Вот именно.

Несколько минут они молча смотрели на детей.

– Сейчас мне даже представить сложно, как бы я жила без него, – задумчиво произнесла леди Монтейн. – Я так счастлива, что сама себе завидую, впрочем, мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.

– Почему нет?

– Ты ведь знаешь о завещании последней леди Фарензе? – многозначительно глядя на Ровену, спросила миледи.

– Нет, – смущенно ответила та, – но какое это может иметь отношение ко мне?

– Такое же, какое и ко мне шесть месяцев назад. Леди Вирджиния Уинтерли, виконтесса Фарензе, оставила послания с заданием для каждого из своих «мальчиков», которые следовало исполнить в течение года после ее кончины. Может, она хотела их чем-то занять, чтобы они не скорбели, или действительно сделать каждого счастливым. Том считает, что самое сложное задание досталось последнему… – Леди Монтейн замолчала, словно не была уверена, что стоит продолжать.

– Джеймсу Уинтерли? – спросила Ровена, хотя это было больше похоже на утверждение. Она понимала, что он самый непростой человек из всех четырех джентльменов.

– Именно, – кивнула Полли.

– Джеймс меня не любит, – с грустью призналась Ровена.

– Никогда бы не подумала, что он может быть столь неучтив с дамой, что позволит ей так думать.

– Дело вовсе не в этом. Я говорю правду. Возможно, он что-то ко мне испытывает, но не больше, чем ко всем остальным женщинам в мире. Это не любовь.

– Дорогая, он никогда не упускает тебя из виду, всегда знает, где ты, к тому же я видела, как он смотрит, когда ты не знаешь, что он рядом. От Тома я много узнала о джентльменах вообще и об этих четырех в частности. Джеймс очень тебя любит, Ровена, хочешь ты это признавать или нет.

– Значит, я поступила правильно, что согласилась выйти за него?

– Понимаю, непросто осознавать, что твое счастье в руках другого человека… Но верь мне, риск оправдан.

– Тебе тоже было страшно?

– Еще как. Том – маркиз, а я нищая. К тому же раньше он наслаждался праздной жизнью и с удовольствием тратил деньги, а потом в одночасье стал мужем и главой семьи. Если бы я его так не любила, ни за что бы не сделала этот шаг. До сих пор удивляюсь, как он меня так сильно полюбил.

– Не вижу ничего удивительного, – заметила Ровена с улыбкой.

– Что ж, посмотрим, готовы ли они рискнуть своими модными костюмами и увести моих братьев подальше от маленьких детей, пока те не придумали игру, от которой потом будут одни проблемы.