Исповедь послушницы - Лора Бекитт Страница 47

На передке головной повозки сидели двое – широкоплечий мужчина средних лет, державший в руках вожжи, и девушка-цыганка.

– Мы снова едем в Мадрид, Кончита. Ты наверняка заколдовала повозки, лошадей, а быть может, и меня! – шутливо сказал мужчина.

– Перестань, Флавио, – строго оборвала она спутника. – Нельзя произносить слово «заколдовала» в стране, где даже камни имеют уши! Лучше вспомни о том, сколько денег мы заработали в столице, – не то что в других городах!

Мужчина добродушно фыркнул.

– Как будто ты едешь в Мадрид за деньгами!

Девушка оправила оборку на длинной цветастой юбке и усмехнулась.

– Конечно нет. Я еду туда за любовью. Жаль только, что этот мужчина не обращает на меня внимания.

– Совсем?

– Он хочет меня, и я вовсе не против, когда меня желают мужчины, потому что тогда они кладут к моим ногам свои кошельки. Но в данном случае я мечтаю, чтобы он подарил мне свое сердце.

– Надеюсь, подарит, если оно свободно.

– Подозреваю, что нет.

– Другая девушка, разумеется, не цыганка? Наверное, она богатая и знатная, ее кожа бела как снег и нежна как шелк!

– Не смейся надо мной, Флавио! Он не говорил мне о другой, просто я видела, что он страдает, – так можно страдать только от неразделенной любви. К сожалению, этот человек из тех, кто не станет задумываться о том, чего он достоин, а чего – нет.

– Полагаю, будь он иным, ты бы его не выбрала.

Они замолчали. Девушка грызла травинку, рассеянно глядя на окутанную знойным маревом равнину. Все вокруг замерло, пожираемое беспощадным солнцем. Кончиту начало клонить в сон, и она почти задремала, слегка покачиваясь в такт движению повозки, как вдруг случайно заметила медленно бредущую по обочине девушку, судя по виду, нищенку.

– Останови! – потребовала она у Флавио.

Будучи хозяином балагана, тот сделал протестующий жест.

– Зачем?

– Надо!

Ворча себе под нос, Флавио остановил повозку.

– Эй! – Кончита махнула незнакомке рукой. – Куда ты идешь?

Та повернула к цыганке осунувшееся, усталое лицо и прошептала:

– В Мадрид.

– Садись, подвезем.

– У меня нет денег.

– Неважно. Иди сюда.

– Если мы станем подбирать каждую бродяжку, у моих повозок быстро отвалятся колеса! – пробурчал Флавио.

– Оставь! Я способна понять, когда человеку по-настоящему плохо. Она того и гляди упадет прямо на дороге.

Незнакомка с трудом вскарабкалась на передок. Очевидно, она проделала долгий путь. Ее башмаки почти совсем развалились, а некогда нарядное платье, теперь все в прорехах, было покрыто пылью.

Кончита обратила внимание на восточную внешность девушки и спросила:

– Кто ты такая?

– Если вы узнаете, кто я такая, то, скорее всего, прикажете мне сойти на землю.

– В глазах того Господа, в которого верят испанцы, нет существа презреннее, чем цыганка, – заявила Кончита.

Флавио расхохотался.

– Не богохульствуй, Кончита! Возможно, сеньорита отличается набожностью и преклоняется перед испанской короной!

Глаза незнакомки наполнились слезами, и она прошептала:

– Кто? Я?!

– Флавио шутит, – сказала Кончита, взяв ее за руку. – Наверное, тебе пришлось вынести большие испытания. Как тебя зовут? Откуда ты идешь?

– Мария. Будет лучше ответить, откуда я сбежала.

– Сначала тебе надо отдохнуть. Полезай в фургон и поспи до вечера. Поговорим за ужином. Флавио, останови!

На сей раз тот не стал ругаться. Измученная девушка заползла в повозку, упала на груду тряпок и забылась мертвым сном.

Кончита разбудила ее под вечер, когда фургоны были поставлены кругом, так что образовалась маленькая крепость, в центре которой пылал костер. Пламя весело шипело и потрескивало, а вокруг него расселись странные существа. Здесь были великаны и карлики, а также люди с уродствами, на которые народ взирал с испуганным, но жгучим любопытством. Среди них находились и такие, кто мог глотать огонь, укрощать змей и показывать другие фокусы.

Обитатели балагана оживленно болтали и смеялись, но Мария не слышала того, что они говорят. Девушка смотрела на еду: горячую, жирную баранью похлебку с большим количеством перца, чеснока и шафрана, вяленое мясо, сыр, лепешки и множество фруктов, сорванных в садах, которые встречались по дороге. Флавио разливал вино, хранимое в бурдюках из свиной кожи.

Марии было стыдно есть и пить с такой жадностью, но она ничего не могла с собой поделать. Будь ее воля, она наелась бы впрок, чтобы как можно дольше не голодать.

Кончита сидела рядом с девушкой и подкладывала ей лучшие куски. Когда бедняжка насытилась, цыганка небрежно произнесла:

– Мне ты можешь рассказать все. Я ничего не должна ни Богу, ни инквизиции, ни королю и никого не боюсь, потому что слишком хорошо знаю людей.

– Я тоже думала, что знаю их, – сказала Мария. – Мне казалось, что дворянин – это дворянин, монах – это монах, вор – это вор, а разбойник – это разбойник. Однако, случалось, благородные господа гнали меня прочь, служители Церкви проявляли греховную страсть, тогда как воры делились последним, а разбойники вставали на мою защиту.

– Если б все было так просто! – подхватила Кончита.

Она не мешала Марии, напротив, поддакивала и выражала сочувствие. Цыганка видела, что сердце девушки разрывается от тоски по прошлому, по родине, по своим близким.

Мария говорила о том, каким прекрасным городом была Галера, о чудесных садах, к которым мориски умело и старательно подвели воду, отчего прежде бесплодная местность близ Сьерры преобразилась и расцвела.

– Испанцы нас обманули. Они обещали уважать нашу религию, а сами, словно хищники, начали охотиться на всех, кто отказывался креститься. Мы смирились и приняли христианство, однако и тогда они не оставили нас в покое и принялись рассеивать наш народ по всей Испании, будто песок. Но и на новых местах мы начали обрабатывать землю и заниматься ремеслами. Когда у испанцев опять ничего не вышло, они решили пролить нашу кровь. Они боялись нас, потому что мы были крепки и сильны в нашей стойкости и вере. В результате в жертву был принесен не один человек, а целый народ.

– Я все поняла про морисков. А ты, что случилось с тобой?

Мария рассказала девушке о взятии Галеры и о том, что она чудом спаслась.

– Я решила присоединиться к соплеменникам, которых переселяли в горы Северной Италии. Это было ужасно, ибо, когда кругом царят голод и холод, не спасает ничто, даже вера.

– Это правда, – сказала Кончита. – В этом случае каждый использует свое собственное оружие.