Рубиновая верность - Светлана Лубенец Страница 47

Ряд газет, к удовольствию любителей «жареного», представил невероятно скандальные подробности моего прежнего сожительства втроем с безвременно почившим бизнесменом Назаренко И.А. и с ныне здравствующим Зацепиным Л.С., продолжающим прикидываться занюханным гастроэнтерологом. Мы с Ленечкой брезгливо скривились и стали ждать событий, которые, возможно, последуют вслед за невероятно щедрым куском, отваленным мною питерским беспризорникам. И события не замедлили последовать. Хорошо, что Зацепин в этот момент как раз «продолжал прикидываться занюханным гастроэнтерологом» в нашей районной поликлинике.

В квартиру Ленечкиных родителей, где мы томились среди чужой стильной мебели и новомодных дизайнерских ухищрений, ввалился некто во всем черном, открыв, между прочим, два новых замка своими ключами.

– Вы кто?! – вскрикнула я, выскочив в коридор и увидев вместо Ленечки здоровенного детину в крупных темных очках.

– Доверенное лицо Ильи Алексеевича Назаренко, – ответил детина. – Поговорить надо. Я пройду…

И, не дожидаясь моего приглашения, он прошел в комнату и тут же развалился на диване.

– Ну! – гавкнул он, когда я села напротив него на самый краешек кресла. – Че добро разбазариваешь?! Меру-то надо знать!

– Не понимаю, о чем вы, – самым невинным голосом сказала я, не без труда удерживаясь от дрожи. Этот детина мог запросто раздавить меня ногтем, а потом вместе с бульварными газетенками опубликовать сенсационное разоблачение Зацепина, который убил меня, позарившись на богатство.

– Че, думаешь, и впрямь сопливым бомжатам бельведер построят?!

Я очень удивилась слову «бельведер» в соседстве с «че» и «бомжатами», а гость изумленное выражение моих выпученных глаз посчитал ответом.

– Эти хапуги все себе в карман положат, а пацанве какой-нибудь киоск со сладкой ватой поставят! Неужели не дотумкала?!

Я расправила на коленях халат и решилась спросить:

– Простите, а вам-то что за дело?

– То есть как это, что за дело? Меня Илья над тобой поставил, значит, есть дело!

– Простите, – опять очень вежливо начала я, – вас как зовут?

– Ну… Аликом…

– Очень хорошо! А не могли бы вы, Алик, рассказать, как это Илья вас поставил надо мной и что вы, собственно, должны делать? Ну… я это к тому спрашиваю, чтобы знать, что мне разрешено и по поводу чего нужно вашего разрешения спрашивать.

Громиле Алику очень понравилась такая моя покорность судьбе. Он кивнул огромной головой и ответил:

– Спрашивай моего разрешения, когда опять соберешься деньги раздавать. Какую сумму определю, на такую и рассчитывай.

– Вот этого я не понимаю! У меня есть письмо самого Ильи Алексеевича, где он пишет, что делает меня наследницей всего своего движимого и недвижимого имущества! Почему вы, Алик, вмешиваетесь в мои дела?

– Да потому, милая моя, что по завещанию, которого ты и в глаза не видела, я являюсь твоим… вроде как опекуном… ну как те, которые назначаются малолетним до совершеннолетия… А потому не могу позволить, чтобы ты раскидывалась такими деньжищами! Так состояния Ильи надолго не хватит!

– А мне и не надо, чтобы надолго!

– Это ты брось, я в курсе… Тебя поэтому и к читке завещания не допустили. А Назаренко, кроме завещания, мне еще и подробное письмо оставил, что и как… и что ты за птица… Тебе почти все можно… но все-таки не все. Основной капитал надо беречь.

– Послушайте, Алик! – Я уже начала злиться. – А не скажете ли вы, когда у меня наступит совершеннолетие?! Когда я смогу послать все к чертовой матери, а?!!

– Будто не знаешь?!

– А все-таки?!

– В завещании написано, что ты сможешь вступить в наследование только после смерти Зацепина Л.С. Знаешь небось такого!

– Значит, могу вступить в наследование? То есть только тогда смогу стать олигархиней? – оживилась я.

– Чего?! – скривился Алик и даже снял темные очки, за которыми оказались неожиданно светлые, совсем не злобные глаза со смешными белыми ресницами.

– Назаренко в своем письме написал мне, что в случае… смерти известного нам обоим товарища я имею право отказаться от наследства, продать фирму и прочее. По своей юридической неграмотности я решила, что сейчас уже вступила в права наследства, раз деньги на меня так и сыплются. А раз я еще никто, то вам нечего и волноваться!

– В смысле?

– Ну… наподписывала я разных бумаг и что? Я же еще не наследница!! Это значит, что моя подпись ровным счетом ничего не значит!

– Значит. В завещании все обозначено. Я только должен следить за тем, чтобы ты не перебирала указанной суммы.

– А когда вступлю в наследование, то смогу перебирать?

– Тогда что хочешь делай. Все твое.

– А вы что станете тогда делать, Алик?

– Когда?

– Ну когда я вступлю в эти самые права?

– Я-то? – растерялся назаренковский поверенный.

– Вы-то!

– Ну… не знаю… Найду что…

– То есть вообще-то, вам делать нечего, кроме как следить, чтобы я не перебирала?

После этого моего вопроса Алик недобро сверкнул глазами, опять закрыл их от меня темными очками и сказал:

– За придурка держишь, значит… Зря, между прочим. Назаренко, кому попало такое дело не поручил бы! Неужели не просекаешь?!

Вообще-то я уже давно все просекла. Илья уж точно придурком не был, а потому поручить наши с Ленечкой жизни кретину никак не мог. Значит, за простоватыми манерами и убогими речами скрывается весьма непростая личность. В бельведерах разбирается!

– А скажите, Алик, не предусмотрена ли вам какая-нибудь награда, если дело будет ускорено? – спросила я в надежде прощупать, насколько он предан Назаренко.

– Что будет ускорено? – Алик сильно наморщил свой лоб над очками.

– Ну-у-у… если, к примеру, завтра… будет устранено… препятствие… то, что мешает мне стать юридической наследницей?

– Если твой Айболит завтра гикнется?

Меня перекорежила такая формулировка, но пришлось кивнуть:

– Ну… можно, конечно, и так выразиться…

– Как ни выражайся, он все равно гикнется, а потому никакой награды на этот счет не предусмотрено.

– Что значит… все равно… – прошептала я.

– Ну… Назаренко так считал.

– Ах, Наза-а-аренко… – Мне захотелось немедленно сровнять с землей могилу бывшего калачедела. Что он себе позволяет? То есть… позволял… Я шумно вздохнула и решила пойти другим путем: – А нельзя ли узнать, любезный Алик, какую сумму вам отвалил Илья за такой пристальный пригляд за мной?

– Нельзя, – отрезал он.

– Тогда, может быть, вы ответите на такой вопрос: «Все движимое и недвижимое имущество Назаренко, которое перейдет ко мне в наследство, в денежном эквиваленте больше, чем назначенное вам… пособие?»