Любовь начинает и выигрывает - Екатерина Есина Страница 47

Как только не звали в садике и школе бедную Серафиму, каких только не придумывали издевательских и обидных прозвищ! И Симкой, и Фимкой, а, надсмехаясь ещё над фамилией, просто Серо-Синей!

В шестнадцать лет получая паспорт, несчастная девушка втайне от родителей поменяла имя на Симону. Бывшая Серафима уже предвкушала, как какой-нибудь кавалер заказывает в ресторане в честь неё песню «Симона – девушка моей мечты». Но радость новоиспечённой Симоны была недолговечна: узнав обо всём, Симин отец в ярости порвал паспорт, больно отшлёпал Серафиму и, схватившись за больное сердце, строго-настрого запретил изменять имя, вынеся окончательный приговор: «Только через мой труп!» В довершении всего мать, профессиональный парикмахер, пригрозила в наказание подстричь под машинку перед выпускным балом. В конце концов, Сима смирилась и аттестат зрелости получала на то же опостылевшее ей имя, что и в свидетельстве о рождении.

Вполне естественно, что с таким именем у девушки были определённые проблемы с поклонниками, а вернее, поклонников просто не было. Хоть Серафима и не обладала модельной внешностью, но была достаточно привлекательной натуральной блондинкой. Молодых людей, желающих познакомиться, было предостаточно, но, узнав, как зовут симпатичную девчушку, кто-то сразу, а кто-то после первого свидания, исчезал из Серафиминой жизни навсегда. Серафима предпринимала отчаянные попытки поменять имя, но папа всё так же картинно хватался за больное сердце, а мама потрясала машинкой для стрижки волос.

Но самый ужас начался, когда Серафима, окончив колледж, пришла работать офис-менеджером в телефонную компанию. То и дело она слышала издевательское: «Ты симку вставил? А Симке вставил?» В какой-то момент у вконец измученной Серафимы случился нервный срыв, в перспективе замаячило лечение в психушке. Но тут Симе страшно повезло: одна из дальних родственниц, вот уже два года работавшая секретаршей у самого олигарха Михайлова, решила выйти замуж за финского парня и уехать из страны. Сима, идеально изучившая секретариат и делопроизводство, была бы ей отличной заменой. Понятно, что такие вопросы Симина родственница не решала, но из сотни претенденток на роль персональной помощницы Михайлов выбрал именно Серафиму Синеву. Возможно, потому что Сима не поленилась навести об олигархе кое-какие сведения и, поняв, что он не любит блондинок, попросила маму перекрасить её в тёмный цвет, выделившись, таким образом, из массы похожих друг на друга светловолосых девиц.

Конечно, и в офисе Михайлова не обходилось без шуток и приколов над Симой. Но это был уже совсем другой уровень интеллектуального юмора, и кличка «Шестикрылый Серафим» нравилась ей гораздо больше, чем бесконечные Симки и Фимки. Во всяком случае, приходя в приёмную, никто не пел, как Аркадий Укупник: «Сим-Сим, откройся!» И на том, как говорится, спасибо.

Благодаря статусной работе Сима смогла отделиться от родителей и снять квартиру. Зарплата у девушки была более чем приличная, но Сима, к несчастью для себя, пристрастилась к азартным играм и крупную часть денег проматывала сначала в легальных, а потом и в подпольных казино. Совершив, казалось бы, безобидный поступок, лишь покрасив волосы в тёмный цвет, Сима как будто бы перешла на тёмную сторону жизни. Хотелось уже купить собственное жильё и не скитаться по съёмным квартирам, а денег всё не хватало, и долги только росли.

Как-то раз Симе позвонил бывший партнёр Михайлова и пообещал заплатить за определённую информацию. С тех пор Сима периодически шпионила за спиной миллиардера. Конкуренты просили не приносить какие-то документы, тянуть с подписью и т. д., но что были те деньги по сравнению с тем, что предложили Симе совсем недавно. На эту сумму можно было расплатиться с долгами и купить приличную квартиру. Проведя бессонную ночь в раздумьях, наутро Сима поняла, что ещё раз такого шанса может и не представиться, и решила согласиться.

В тот же самый день, когда Сергей Сергеевич принимал у себя на работе Хлопушина, Арина Фёдорова, прилетев в Петербург, даже не успела заехать домой, примчавшись с самолёта на работу. Бледная как полотно, её заместитель Руся встречала Арину в коридоре.

– Рина, слава Богу, что ты здесь! Раж уже третий день на всех орёт, как оглашенный, соответствует своей фамилии. На сотовый тебе звонил, на домашний тоже звонил. А ещё из наших кто-то ляпнул, что ты на день рождения к приятелю уехала и загуляла, так он вообще как с катушек сорвался! Сегодня уже несколько раз тебя спрашивал, сейчас, правда, уехал из офиса, как только появится, бери отчёт по работе и иди к нему на поклон, надеюсь, что всё обойдётся.

Раж появился под конец дня и снова поинтересовался Ариной. Тянуть дальше было бесполезно, она собралась с духом и отправилась на аудиенцию к французу.

– Ни пуха тебе, ни пера! – крикнула ей вдогонку Руся.

Поднявшись на лифте на последний этаж элегантного четырёхэтажного особняка, где когда-то жил знаменитый русский режиссёр французского происхождения, Арина набрала код, известный только сотрудникам центра, и оказалась в приёмной Ража. За столом, застеленным зелёным сукном, в окружении различной печатной продукции о лингвистическом центре, со скучающим видом восседала секретарша француза Лёля Иванова. При виде Арины Лёля сразу же оживилась, скучающее выражение лица сменилось на насмешливое. Втайне Лёля, приехавшая из глубокой провинции, недолюбливала интеллигентную Арину и предвкушала надвигающийся скандал.

– Ой, какие люди посетили наше убогое учреждение! Привет, Фёдорова, а что на Мальдивах-то не осталась, или где ты там с приятелем своим была? Пока ты там в раю отдыхала, нам здесь всем такой ад из-за тебя устроили! Ну, наконец-то, порадую директора, сообщу, что ты вернулась.

Не обращая внимание на Лёлины насмешки, стараясь не показать своего испуга, Рина со съёжившимся сердцем направилась к двери кабинета Ража. В огромной комнате, обшитой дубом, Франсуа Раж, с грозным видом, словно говорящим о его фамилии, стоял у большого окна, выходившего на Невский проспект. Третий день подряд из головы у него не выходило возмутительное поведение Арины. Занимая практически ту же должность, что и он, формально она, конечно, не должна была ему отчитываться, где она и с кем. Но все знали, что он – друг хозяина центра, именно поэтому его и назначили в Россию контролировать этих бестолковых русских. Впрочем, злые языки поговаривали, что самый бестолковый в центре – это как раз и есть Раж, держится всё на Арине и Русе, а Франсуа только получает кругленькую сумму в евро. Но что только не скажут люди из зависти! А эта Фёдорова, надо ж было уехать в самый разгар работы, столько проектов и различных дел, неужели неясно, что ему одному не справиться! Руся, конечно, во всём разобралась и помогла, прикрыла свою начальницу, что уж говорить! Но Ражу очень не нравилось, когда кто-то его не слушался и поступал по-своему. А всех сотрудников, вступая в должность, он предупредил, что не прийти на работу можно только с его разрешения, и Фёдорова – не исключение. Нужно показать этой своенравной русской, кто здесь хозяин, чтобы другим неповадно было своевольничать. А то они так распустятся и будут вытворять что им в голову взбредёт! Уже кто-то имел наглость обозвать его в кулуарах, пройдясь заодно и по его фамилии, «яростным завхозом», а всё потому, что Раж сам заменял лампочки в коридоре, чтобы не платить лишний раз электрику. От одной только мысли, что он потеряет авторитет перед подчинёнными, Ражу стало нехорошо. Лицо французского руководителя, и так поражавшего собеседника чем-то ужасно неприятным, исказилось до неузнаваемости. В это время в дверь постучали.