Властелин ее сердца - Моника Маккарти Страница 47

Ее глаза расширились, когда она увидела его. Всего его, а это заняло некоторое время.

Краска залила ее щеки, но она не отвела взгляда. Скрытая чувственность, беззастенчивое девичье любопытство распалили его. Его естество начало набухать и твердеть. Робби нырнул в холодную воду прежде, чем полностью возбудился.

Кадка была достаточно большой, чтобы он мог погрузиться в воду с головой. Когда он вынырнул, мокрые волосы облепили его лицо – он почувствовал себя лучше. Робби свесил руки по сторонам кадки, как султан из Утремера [9], и посмотрел на нее. Она, казалось, застыла на месте, уставившись на него с таким видом, будто не могла поверить в то, что он сделал, и не знала, смотреть ли ей на него или отвернуться. Розалин решила смотреть, и, казалось, больше всего была зачарована струйками воды, стекавшими с его плеч и груди.

Холодной воды оказалось недостаточно, чтобы остановить возбуждение. Если бы Робби не был так зол, он, возможно, счел бы более мудрым остановиться. Но он все еще был зол – достаточно, чтобы поиграть с огнем.

Робби приподнял бровь:

– Ну? Вы не собираетесь взять мыло? В сундуке есть тряпка для мытья. – Он посмотрел на ее одежду. Черт возьми, ему нужно быть очень осторожным, если он не хочет, чтобы она обнаружила, какую роль он играет в Хайлендской гвардии. – Что вы, очевидно, уже знаете.

Розалин колебалась, и он видел ее нерешительность. Он не рассчитывал, что она это сделает. Думал, что она откажется и пошлет его к черту.

Но она была леди Клиффорд. У нее было больше упрямой гордости, чем здравого смысла. Она никогда не отступит, если ей бросили вызов. Черт возьми, как могут те качества, которые он ненавидел в ее брате, восхищать его в ней?

Стиснув зубы и прищурив глаза, с решимостью Розалин направилась к сундуку, чтобы взять тряпку, а потом подошла к столу, на котором оставила мыло. Она встала на колени рядом с кадкой, опустила руку в воду (слишком близко к той части его тела, которая требовала внимания), чтобы намочить тряпку. После энергичного намыливания она принялась так же энергично тереть его тело. Его грудь неожиданно превратилась в камни, о которые прачки ударяют белье во время стирки.

Розалин терла его руку.

– Здесь какие-то знаки, которые не оттираются.

– Это татуировка.

Та, которую он, вероятно, должен был постараться скрыть.

– Свирепый лев и… – Она нагнулась, чтобы лучше рассмотреть. – Это паутина? А что значит слово Confido?

– «Я доверяю». Это говорит о преданности моего клана делу Шотландии. Это также выгравировано на моем мече.

– Значит, это ссылка на твой клан?

Можно было сказать и так. Хайлендские гвардейцы были его братьями. Свирепый лев и паутина, охватывающая его руку, были знаками, связывающими их друг с другом. Изначально эти знаки использовались как средство идентификации в случае возникновения нужды – так случилось, когда Артур Кембелл по прозвищу Странник был заслан шпионить в английский лагерь, но значение его метки, к несчастью, было раскрыто врагами со смертью Уильяма Гордона.

– Да. – Не желая больше никаких вопросов, он добавил: – Вы теряете скорость.

Сообразив, что пристально разглядывает его, Розалин покраснела и снова начала тереть его тело. В ее прикосновениях не было ничего чувственного, ничего эротического, но все равно оно оказывало на него действие. Дьявол! Оказывало действие – это мягко сказано. Одна лишь мысль о том, что ее руки прикасаются к нему, сводила Робби с ума. Это был не первый случай, когда женщина мыла его, но он впервые так болезненно осознавал этот факт.

«Думай об Англии», – сказал себе Бойд. Он откинул голову на край кадки, закрыл глаза и постарался сконцентрироваться на всем, что он так ненавидел во врагах, с которыми сражался добрую половину своей жизни. Их лживые короли, их помпезная демонстрация превосходства, их галантное лицемерие, их вероломство, их проклятый раздражающий акцент…

Но это не помогало. Закрыв глаза, он только заставил остальные свои чувства работать острее. Он ощущал ее тепло, слышал свежий аромат верескового мыла, улавливал мятное дыхание, прикосновение каждого мягкого тонкого пальчика к его коже.

Боже! Он почти застонал и открыл глаза. Ее золотоволосая голова наклонилась вперед, когда она провела тряпкой по его животу в опасной близости от раздувшейся головки его плоти, находящейся почти на поверхности воды.

Робби сбирался положить этому конец, когда она подняла голову и посмотрела на него. Ее глаза оказались к его глазам ближе, чем ему хотелось бы.

– Вас все устраивает, милорд? – спросила Розалин с лукавой улыбкой. – Боюсь, у меня нет опыта мыть мужчин. Но это не сильно отличается от мытья свиней перед отправкой их на рынок.

Робби играл в опасную игру и знал это. Тепло, которое распространилось между ними, только что подскочило еще на несколько градусов. Но комментарий по поводу свиней он воспринял слишком близко к сердцу, и это требовало ответного удара.

– Мне кажется, вы пропустили вот это место на моей руке.

Они продолжали смотреть друг на друга. Он увидел зеленый огонек вспышки гнева и решил, что выиграл. Но потом она опустила тряпку в воду с новой решимостью.

Он знал точно, когда совершил ошибку. Ее движения замедлились, рука стала осторожно проводить тряпкой по выступающему мускулу с нежной лаской, ее дыхание замерло, а потом участилось, губы приоткрылись, а взгляд смягчился от возбуждения.

Их глаза встретились – и вся злость, которая начала эту опасную игру, испарилась. Совсем другое чувство напряжения возникло между ними. Его сердце сделало глухой удар – удар осознания, сомнения, предвкушения.

Когда злость прошла, Робби почувствовал себя голым. Более голым, чем тогда, когда раздевался перед ней. Теперь уже нельзя было скрыть, как он хочет ее. Как сильно она влияет на него. Так велико их взаимное притяжение, что даже он не может бороться с ним.