Доказательство любви - Кортни Милан Страница 47

– Вы не несете передо мной никаких обязательств из-за того, что я выиграл это наше маленькое пари. – Несмотря на свои слова, он не мог удержаться, чтобы не коснуться ее губ еще раз.

Она хранила неподвижность под его нежными прикосновениями.

– Вы выиграли? – Его ладони медленно качнулись из стороны в сторону, следуя за поворотом ее головы. – Нет. Вы проиграли. Вы были правы, но это не победа.

Ее свободная рука опустилась ему на грудь. Однако вместо того, чтобы оттолкнуть его, Дженни лишь теснее к нему прижалась.

Беспрепятственно рука его нащупала темный шелк ее волос.

– Зачем в таком случае, если не обязательства?

– Я проиграла тоже.

Правда настигла его. Во мраке ночи они пытались убедить друг друга, что никто из них не украл победу. Ее губы вздрогнули от его прикосновения.

– И что же тогда это?

– Утешение, – ответила она. Ее дыхание согревало кончики его пальцев. – Утешение и прощание.

Прощание. Гарет застыл. Он не хотел признавать этого, но другой возможности не существовало. Только не между лживой предсказательницей, не пожелавшей становиться содержанкой, и маркизом Блейкли. Однако на сегодня следует оставить маркиза в покое. Сегодняшняя ночь предназначена только для Гарета и Дженни… и прощай.

В призрачном лунном свете Дженни взяла его за руку. Она повела его в темноту, в дальнюю комнату, ее шаги звучали уверенно. Совсем недавно он пил чай за этим ветхим столом, который потом дрожал под его ногами. Совсем недавно он видел эту кровать и представлял Дженни лежащую на ней обнаженной.

Простое соприкосновение – касание ее теплых пальцев, обвивших его запястье, иллюзия того, что след этих мягких подушечек навсегда впечатался в его руку, – вот и все, что нужно было его телу, чтобы рвануться ей навстречу, чтобы снова начать узнавать ее. Ты. Это было не столько слово, вырвавшееся у него от ее прикосновений, сколько его эхо. Подобно тонкому стеклу бокала, отзывавшемуся на звуки оперного сопрано, его душа трепетала под ее чуткими пальцами. Да. Ты.

За время знакомства Гарета с этой женщиной он выработал целый словарь эпитетов, относившихся к ней. Мошенница. Шарлатанка. Мадам Эсмеральда. Обманщица.

Тихая ночь поглотила все эти бранные слова, не дав ему их озвучить. Нет, не они звучали в его голове.

Наперсница. Подруга. Любовница. Он не произносил и этих слов, но они вошли в его плоть. Простого прикосновения к ее щеке было недостаточно. Он обнял ее, он прижал ее грудь к своей. Ее дыхание согрело его подбородок. Эти невысказанные звуки окружали их обоих.

Все эти недели он дожидался этого поцелуя – того самого, что предшествует сокровенному слиянию двух тел, – чтобы он наполнил его вожделением, встряхнул его дрожью желания, разжег в нем огонь страсти. И после того, как яркое пламя погаснет, ничего не останется, кроме пепла.

Пепла и победы.

Однако с того самого первого момента, когда их губы встретились, он понял, насколько был не прав. Ее нежные губы не были лишь сиюминутным утолением его желания, не казались они и временным спасением от пожиравшего его одиночества. Ее губы коснулись его, сладкие и доверчивые, несмотря на все эти недели, несмотря на то, что они сказали друг другу. Ее руки нащупали его локти, обвили его плечи. Она прижалась к нему всем своим телом, окружив его словно горячий источник.

Их уста слились в жарком поцелуе. Он потерялся в ее желанном вкусе, в сладостном аромате ее дыхания. Поцелуй был извинением за обман и каждое грубое слово. Он был признанием и пониманием. Поцелуй передал то, что невозможно было высказать словами. Ты. Ты. Я хочу тебя.

В безмолвной тишине он позволил своему телу говорить правду. Он хотел ее. Он желал храбрость женщины, рассказавшей Неду о своем обмане. Он жаждал ум, нарушивший равновесие его размеренной жизни.

– Дженни, – шептал он ей прямо в губы. Ее имя. Обращение, молитву.

Поцелуй сменился от узнавания к желанию и надежде. Он надеялся, что она запомнит Гарета больше, чем лорда Блейкли. Подобно тому, как она отбросила личину мадам Эсмеральды и стала в поцелуе просто Дженни. Именно эта надежда заставляла его страстно ощупывать руками малейшие изгибы ее тела. Он жаждал человеческих отношений. Простого, искреннего контакта – плоть с плотью, душа с душою. И с его именем, его самым сокровенным, личным именем, на устах Дженни.

Кожа, плоть и душа – все смешалось, и Гарет был опьянен выпуклостью ее бедер, скрытых лишь тонким материалом рубашки. Его ладони ощупывали изгибы ее тела, проступавшие сквозь полупрозрачный муслин. Полукружия ее грудей, упругие шишечки ее сосков. И снова идеальная линия ее плеч. Он склонил голову и упивался восхитительным ароматом ее шеи.

Она вздохнула, ее руки запутались в его волосах.

По голове словно пробежали мурашки, кровь горячо заструилась по жилам.

Последние двадцать четыре года жизни Гарета представляли собой одну длинную, одинокую цепь дней – прочные, холодные, железные путы, наложенные титулом, переданным ему его дедом. Неразрывная нить ответственности, переходящая от отца к сыну. Однако вовсе не лорд Блейкли, связанный оковами своего титула, стремился соединиться с этой женщиной.

Это был Гарет. И губы Дженни нашли его. Ее губы открылись ему. Не его титулу. Не его состоянию. Нет, они открылись человеку, мужчине.

Ее руки, холодные в ночной темноте, обвились вокруг его шеи и развязали его галстук. Он сдержал себя, позволив ей стащить тонкое полотнище. Галстук плавно приземлился на пол. Гарету пришлось приложить последние свои силы, чтобы в едином порыве не избавиться сразу от всей одежды. Вместо этого он нежно поглаживал ее тело – от бедра к груди, останавливаясь, чтобы обвести налившиеся бутоны ее сосков. И вновь бедро.

– Дженни, – прошептал он ей на ухо.

Она дрожала. Однако она не произнесла его имени в ответ. Вместо этого руки ее скользнули ему на грудь, расстегнув фрак, и принялись за жилет. Гарет одним движением освободился от него и через голову сорвал рубашку. Холодный ночной воздух коснулся его кожи.

Ее руки прижались к его обнаженной груди. Каждый пальчик, ощупывавший его тело, наполнял его ее теплом. Ее ароматом. Желание охватило его, и он мог не ждать более.

Он подхватил ее на руки – его мускулы напряглись – и отнес на кровать. Было темно. Слабый лунный свет едва струился сквозь мутное желтоватое стекло и кто знает сколько щелей ее ветхого окошка. Он видел общие очертания ее тела, распростершегося перед ним, но отдельные детали – цвет ее кожи, полукружия бедер – оставались сокрытыми сгустившимися тенями.

Гарет нашел нежную кожу ее обнаженных коленок точно такой же, как он запомнил ее. Он обвел рукой напряженный контур ее бедра. Теплота ее членов обратилась в жар, когда он достиг заветной складки между ногами. По мере того как его пальцы продвигались выше, он оборачивал тонкую материю ее рубашки вокруг своей руки. Груди, их нежные очертания, увенчанные твердыми коричневыми сосками, соприкоснулись с его руками. Подол рубашки задрался ей до подбородка, когда она подняла руки. Секунду спустя они взметнулись выше ее головы, и она оказалась полностью нагой.