Игра в большинстве - Даниэла Стил Страница 47

Она выключила свет в спальне и пошла раздеваться. Маршалл уже дремал, когда она вернулась, и приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, как она ложится в постель. Она была неотъемлемой частью его жизни, и он не мог представить себе, что будет делать без нее или как будет продвигаться по карьерной лестнице.

– Я люблю тебя, Лиз, – сонно прошептал он, когда она прижалась к нему и принялась массировать ему спину.

Он улыбнулся и закрыл глаза, а она лежала рядом и смотрела на него, пока он не заснул.

Когда Маршалл проснулся на следующее утро, Лиз была уже внизу и готовила завтрак. Он некоторое время лежал в постели, размышляя. Ему было интересно, случилась ли прошлая ночь во имя какой-то цели – чтобы показать ему, что нужно делать. Ему было противно поступать так, но сейчас ум его прояснился. Они с Лиз женаты двадцать семь лет. Он не мог бросить ее сейчас. Это нечестно по отношению к ней. И она очень ему нужна. Если он расстанется с Эшли, это почти убьет его, но он знал, что у него нет выбора. Лиз – мать троих его детей и та жена, которая ему нужна для карьеры. Это решение, которое ему придется принять. А Эшли достаточно молода, чтобы идти дальше и построить новую жизнь и даже родить еще детей человеку, который захочет жениться на ней. Все это было очень сложно для него в данный момент. И если он признается в своей связи с Эшли, вспыхнет невероятный скандал. У них две незаконнорожденные дочери, а сама Эшли – доказательство, что он изменял Лиз в течение восьми лет. Он не хотел демонстрировать публично эту сторону своей жизни и нес ответственность перед МОИА как генеральный директор, поэтому не желал быть скандалом века или даже просто скандалом года. Теперь ему это стало совершенно ясно. И он знал, что ему придется лететь в Лос-Анджелес, чтобы объясниться с Эшли. В любом случае он летел туда на следующий день, как обычно.

Он принял душ и побрился, прежде чем спуститься вниз, и почувствовал себя лучше, приняв наконец решение. Линдсей все еще спала, а он, полностью одетый, пошел на кухню. Лиз выглядела усталой и еще не переоделась после сна. Она поднялась очень рано, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, и еще несколько раз вставала среди ночи. И всякий раз он мирно спал, а сейчас выглядел свежим как огурчик, усаживаясь за стол, и никто бы не догадался, что накануне ночью ему делали ангиографию.

– Как ты себя чувствуешь? – тревожно глядя на него, спросила Лиз.

– Полным идиотом, – признался он с глуповатой улыбкой. – Я чувствую себя невероятным кретином. Думал, что умираю, а не просто переживаю паническую атаку. Разве это не то же самое, что случается только с девушками?

Доктор разуверил его в этом накануне ночью, но все равно было очень неловко.

– Очевидно, нет, – сказала Лиз, садясь напротив него с чашкой чаю в руке. – Я еще раз прошу тебя сбавить темп. Все это означает, что стресс давит тебе на мозги, и в один прекрасный день у тебя случится инфаркт. Лучше этого избежать. Мне не хочется стать вдовой.

– Ты и не станешь, – пообещал Маршалл, расправляясь с яичницей, которую она приготовила для него, и закусывая тостом, зажаренным так, как он любил.

– Почему ты не вернешься в Тахо со мной и Линдсей и не возьмешь несколько дней отдыха?

Лиз надеялась, что он согласится, и ей хотелось провести время с ним. Она чувствовала, будто почти потеряла его прошлой ночью, и боялась, что в следующий раз они с Линдсей могут не успеть.

– Я не могу, – ответил он в ответ на ее предложение. – Мне нужно быть в Лос-Анджелесе завтра: кое-что следует привести там в порядок. Конни просила меня лично заняться этим.

Эта почти правда для Лиз прозвучала убедительно.

– Я постараюсь приехать на озеро пораньше в пятницу. Это максимум того, что я могу сделать.

Он снова стал самим собой – генеральным директором МОИА с множеством дел и ответственностей, которые всегда были на первом месте. Лиз вздохнула, наблюдая за ним, и подумала, сбавит ли он когда-нибудь темп своей жизни. Вероятно, нет, и еще очень долгое время. Ему всего пятьдесят один, и он не выглядит на этот возраст. Она почувствовала, что сама-то она на свой возраст как раз и выглядит, и за прошедшую ночь состарилась еще лет на десять.

– Постарайся хотя бы сегодня не перенапрягаться. И если напугаешь меня так еще раз, приеду в офис и сломаю тебе нос. – Потом ей пришла в голову идея: – Хочешь, я останусь здесь до твоего завтрашнего отлета в Лос-Анджелес? У меня нет никаких планов на озере. Мы с Линдсей можем переночевать здесь.

У нее на лице отразилась надежда: ей ужасно не хотелось оставлять его одного, но он уже смотрел на часы и торопился на работу.

– Не стоит, Лиз, но все равно спасибо. У меня впереди долгий день, я вернусь домой уставший, а завтра на рассвете уеду. Мы отлично проведем все вместе эти выходные, – ответил он и поцеловал ее в тот момент, когда в кухню вошла Линдсей.

– Как ты себя чувствуешь, папа? – спросила она все еще с обеспокоенным видом.

– Отлично. Мы можем забыть все, что случилось прошлой ночью, – сказал он, стараясь вычеркнуть из жизни это воспоминание.

– Отлично, – улыбнулась Линдсей, садясь за стол. – Значит, теперь я могу сделать эту татуировку, да, папа? – поддразнила она его, и все рассмеялись.

– Замечательная идея, – подхватил отец. – Я подумываю, не сделать ли мне татуировку вместе с тобой. Типа огромного дракона на заднице, чтобы, когда акционеры начнут хандрить, у меня было что показать им.

– Мне нравится эта идея, – одобрила Линдсей.

Он поцеловал их на прощание и ушел. Они услышали, как «астон-мартин» отъехал от дома.

– Мам, ты в порядке? – спросила Линдсей, волнуясь и из-за нее тоже.

Лиз кивнула. Линдсей видела, как мать была напугана прошлой ночью и как любит отца.

– С ним все будет хорошо.

– Да, надеюсь, – сказала Лиз и, ополоснув тарелки, оставшиеся после завтрака, поставила их в посудомоечную машину. Внезапно она почувствовала, словно состарилась на сто лет. Прошлая ночь давала о себе знать. – Но я все равно беспокоюсь за него. Он слишком много берет на себя.

– Но он такой, мам. Он никогда не остановится. Это, вероятно, убьет его.

– Возможно. – Лиз улыбнулась дочери. – Спасибо, что ты была так мила прошлой ночью.

Это дало ей надежду, что они смогут когда-нибудь наладить нормальные отношения. В глубине души дочь вовсе не была плохой.

– Я люблю тебя, мам, – сказала Линдсей и обняла мать.

– Я тоже люблю тебя, – ответила Лиз.

Час спустя они направились к озеру, беседуя по дороге. Линдсей объяснила, почему захотела взять свободный год перед поступлением в колледж, и это уже не выглядело слишком безумной идеей. Ей хотелось попутешествовать несколько месяцев, а потом вернуться и взять серьезные уроки фотографии, чтобы посмотреть, останется ли желание этим заниматься. И еще она сказала, что не готова поступать в колледж. И Лиз не была уверена, что дочь не права. Пока они ехали к озеру, она чувствовала себя ближе к дочери, чем все прошедшие годы.