Роковое зелье - Елена Арсеньева Страница 47

Князь с трудом переваривал это словечко – «корреспонденция»– и поэтому не заметил, как напряжена Екатерина. Ей до смерти хотелось спроситьде Лириа, не было ли в том поясе чего-нибудь еще, но она боялась выдать себя.Одно дело, если испанец сам упомянет о розовом флаконе. Может быть, заодно иобмолвится, что за летучая жидкость налита в него. Но спросить об этом самой,даже намекнуть… Нет, нельзя. На воре и шапка горит, как известно!

Князь, опасаясь новых осложнений с де Лириа, решил призватьСтельку к публичному дознанию. Умелец развязывать чужие языки явился, пал вножки господам и поклялся, что землю готов жрать в подтверждение своейчестности. Не было в сажинском схороне никаких поясов! Не было, как Бог свят!Ни с карманчиками, ни без оных.

Де Лириа огорченно покачал головой. Плохую весть он принесетсвоему новому переводчику, дону Хорхе! Этот очаровательный молодой человекспросил о своем поясе, едва открыв глаза… Прекрасные глаза, надо заметить,никогда не видел герцог столь обворожительных очей! И хоть осторожный Каскосподжал губы и покачал головой, услыхав о пропавших документах дона Хорхе, самде Лириа сразу поверил каждому его слову. Человек с такими глазами просто неможет лгать! А Каскос не только весьма осторожен, но и болезненно ревнив.

Де Лириа слегка поморщился. Откровенная ревность еголюбимого секретаря порою начинала тяготить. Ну что за нелепость! Его, герцога,посланника великого короля Филиппа, особу королевской крови, известногодипломата, считает своей полной собственностью какой-то секретарь! Доходилодело до того, что он запрещал своему патрону общаться с теми или иными людьми.Именно из-за бешеной ревности Каскоса, а вовсе не из-за русских морозов былвынужден покинуть Москву Рикардо Валл – один из четырех кавалеров, которыесопровождали посланника в его «ссылке в сугробы», как он называл службу примосковском дворе. Конечно, Хуан Каскос – прелесть, конечно, им движет любовь ксвоему патрону, даже страсть, это все понятно и очень приятно, однако все-такинадо будет слегка осадить его. Он не должен забывать: выбор принадлежитгерцогу, а не его секретарю. И если де Лириа пожелает оказать знаки нежноговнимания новому переводчику, обладателю обольстительных черных очей, то Каскосдолжен будет безропотно смириться с этим и терпеливо ждать, когда де Лириавновь обратит на него свой благосклонный взор. Если обратит, конечно. Неисключено, что дон Хорхе настолько понравится герцогу, что…

В это мгновение посланник спохватился, что несколькоотвлекся.

– Это очень печально, ваше сиятельство, – вскинулон на князя глаза, еще затуманенные воспоминаниями окрасавце-переводчике. – Боюсь, мы лишились многих ценных документов.

«Неужто возмещения убытка потребует?» – сжалось сердцеДолгорукого, но следующие слова испанца мигом его утешили. Де Лириа вдругпроизнес:

– Нам следует благодарить Господа Бога, Отца Небесногонашего, и его святых даже за самую малую малость. Трудно ожидать, чтобы в тойпеределке, в какой оказался дон Хорхе, обошлось бы без ущерба. Очевидно,разбойники по неразумию своему уничтожили бумаги. Я затребую из Мадрида копиивсех документов, ну а сам пояс… что ж, придется списать его в разряд неизбежныхиздержек!

Де Лириа красиво развел в стороны свои изящные, унизанныеперстнями ладони, как бы смиряясь с волею судьбы, и начал прощаться сДолгорукими.

«Почему он не спросил о флаконе? – мучилась мысльюЕкатерина, рассеянно подсовывая руку к губам галантного испанца и чуть ли невпервые забыв огорчиться оттого, что такой великолепный, такой благородный иостроумный кавалер не обращает на нее совершенно никакого внимания. – Несчел нужным? Значит, эта жидкость не представляет никакой ценности? В самомделе, духи или нюхательные соли? Нет, духи, да хорошие, ценятся на вес золота,ими не пробросаешься. Флакон и сам по себе – ценность немалая, а де Лириа,который, по его одежде видно, обожает всяческие изысканные безделушки иблагоухает, как майская роза, все же смолчал о нем… Или, быть может, онпринадлежал лично дону Хорхе, и тот предпочел не ставить герцога в известность,что вместе с дипломатическими документами вез какой-то посторонний груз?Оч-чень мило! Они тут устраивают какие-то интриги, тайны разводят, а я головуломай!»

Екатерина была вне себя от любопытства. Нет, ну угораздиложе разбойников пристрелить тогда Мавруху! Ей-богу, хоть бери да сама пробуй навкус эту чертову жидкость!

Хотя… зачем сама? Она перевела взгляд на Стельку, который,подобострастно изгибаясь, следовал за князем Алексеем Григорьевичем,провожавшим высокого (на самом деле де Лириа едва доставал ему до плеча) гостя.Что, на Маврухе свет клином сошелся? Стелька вполне сгодится для испытанияневедомой жидкости. Даже если помрет – Екатерина мысленно перекрестилась, –даже если и помрет, туда ему и дорога. Подумаешь, беда, если отец лишится своихглаз, ушей да и правой руки в придачу, как он в минуты благого расположенияназывал шпиона, лизоблюда, ябедника, клеветника Стельку, ненавидимого всейдворней и даже княжичами. Сколько народу вздохнет свободно, если он и помрет!Только надо придумать похитрее, как бы подсунуть снадобье этому пакостномучеловечку.

На выдумки Екатерина была торовата – совершенно как ее отец.Улучив минуту, когда Стелька зачем-то сунулся в дом, она величаво поблагодарилаего за успешное исполнение отцова поручения и поднесла стопку отличнойкардамонной водки. Нечего скрывать – ручонки у княжны изрядно тряслись, когдаотцовский любимец опрокидывал содержимое в свою луженую глотку. А ну как грянетсясейчас замертво?.. Ну ничего, в самом крайнем случае можно будет сказать, чтоводка пошла не в то горло, он и захлебнулся.

Однако Стелька утерся рукавом, истово приложился к ручкекняжны (ошеломленная Екатерина даже не заметила, как он завладел этой самойручкой) и побежал дальше по каким-то своим шпионским делам.

Екатерина озадаченно смотрела ему вслед. Это же надо! Нупросто как с гуся вода! Или налила маловато? Но ведь и стопка была невелика.Екатерина выцедила всего лишь одну каплю неведомой жидкости. Она боялась, чтоСтелька почувствует какой-то привкус, а сейчас мучилась, что кардамон могослабить свойства зелья. Да и сама водка тоже. Вдруг жидкость надо былорастворять в воде? Или вовсе не растворять?

Ой, ну что же теперь делать? Оставалось только ждать.

Она ждала весь день, исподволь улучая мгновения, чтобыпоискать Стельку и понаблюдать за ним, однако не везло до ужаса: ненавистныйчеловечишка куда-то запропастился, должно быть, по отцовскому поручению.Впрочем, вскоре выяснилось, что это не так. Князь несколько раз призывал его ксебе, чтобы узнать о судьбе неотложного поручения: разобраться по счетамзарвавшегося немца-зеркальщика, – однако посланные слуги возвращались ни счем.

Екатерина чуть вскрикнула, услышав это: неужели подействовалоснадобье из розового флакона? Неужели Стелька где-нибудь валяется бездыханный?