Ты – моё проклятие - Лина Манило Страница 47

Нечаев поднялся на ноги, а напольные часы, инкрустированные особо ценными породами дерева, отсчитывали скоротечные секунды. Тик-так, тик-так. Невыносимо. Взгляд, бесцельно блуждающий по просторному кабинету, невольно зацепился за висящую на стене фотографию Марии. Дочь. Степан протянул руку, но так и не смог дотронуться. Маша смотрела на него, улыбаясь. Сколько ей здесь? Совсем девочка ещё. Четырнадцать, кажется. Ему нравилась эта фотография: тёмные волосы заплетены в толстые косы, широкая счастливая улыбка и глаза, в которых отражалась любовь к миру. И мир отвечал ей взаимностью.

Эх, Мария. Ну, что тебе стоило быть хоть немножечко благодарной? Разве отец так много просил? Разве так сложно просто слушаться, когда тебе хотят только добра? Скольких женихов она отвергла, сколько шансов упустила – не счесть. Видите ли, она хотела жить просто и спокойно, без отцовской помощи, без привилегий. Не хотела идти замуж за нелюбимого, не хотела жить в золотой клетке. Ребёнка захотела родить, дура. Одно слово: приблуда. Как Нечаев не пытался слепить из неё свою наследницу, пусть не по крови, но по духу родную, не вышло. Маша оказалась такой же, как её настоящая мамаша: идиотка, у которой на уме только любовь.

Маша так часто отказывалась, так упорно сопротивлялась его влиянию, что в итоге Нечаев просто устал. Устал пытаться полюбить чужую дочь. Устал хранить эту тайну в память о Тамаре. Эх, если бы их сын тогда не умер. Если бы студентка не умерла… если бы, если бы. Их так много, что всех не перечислить. В итоге вышло как вышло и назад время не отмотать.

Степан провёл пальцами по прохладному стеклу, за которым миру улыбалась Маша. Он всё-таки любил её, пусть так и не смог признать своей. Любил? Наверное. Если после смерти Тамары и предательства друзей он ещё был способен на такие чувства. Но когда стал выбор: деньги или Маша… ответ нашёлся сам собой. Потому ли, что признать своей так и не сумел или подспудно понимал, что несмотря ни на что, рядом с Климом ей ничего не угрожает? Не разобрать уже, но выбор был очевиден. И пусть Степану нравилась роль заботливого отца, единолично взвалившего на свои плечи заботу о малютке-дочери – этот образ работал на него в глазах партнёров и женщин, оставаться нищим не хотелось. Не в этой жизни, когда пришлось каждый доллар выгрызать у судьбы, сражаясь, как разъярённый зверь.

А ещё Степан верил, что Мария не станет слушать Клима – ни после того, как он “бросил” её, ни после смерти Лизы. Уверен был, что никогда бывшего своего не простит, бескомпромиссная, а это давало простор для манёвра.

Но после той “аварии”, когда всех заставили поверить, что Маша и Клим погибли, Нечаев понял, что из него пыталась сделать лоха его собственная дочь. Да, не родная, но она-то этого не знает. Ну что ж, у них ещё будет шанс объясниться.

У парочки точно всё вышло бы, не объявись вновь на горизонте идиотка Женя. Степан и думать о ней забыл, но быстро вспомнил, когда она вывалила на него свою очень важную информацию.

Новость, что Клим жив, а вместе с ним и Маша, как молния в самое сердце – ложь. Кругом ложь и предатели, и Нечаев окончательно потерял сон и покой.

Убить Клима и вернуть домой дочь – идея фикс, отправляющая кровь. И когда всё получится, Мария наконец станет самой выгодной инвестицией. Выйдя замуж за того, на кого укажет Нечаев, отдаст дочерний долг. И это, в конце концов, решит в итоге все проблемы.

Пальцы сжались в кулак, и Нечаев ударил им в стену, оставляя на венецианской штукатурке уродливую трещину. Плевать, ещё немного и этот дом тоже уйдёт с молотка, как всё нажитое непосильным трудом. И всё из-за кого? Из-за мелкого уродца Клима.

Единственное чувство, на которое был способен Нечаев в этот момент – ненависть.

Часы пробили три раза, жалобно тренькнули и остановились. Просто встали после пятидесяти лет исправной работы, и Степану показалось это хорошим знаком. Значит, всё получилось, и именно в этот момент жизнь его врага остановилась. В этот раз навсегда.

Степан прикрыл воспалённые бессонницей веки, надавил на глаза пальцами, чтобы унять головную боль. Во рту пересохло, а адреналин нёсся по венам с такой скоростью, что сердце в любую секунду угрожало выскочить из горла. Тяжело сглотнув, Нечаев подошёл к столу и крепко обхватил полупустой бокал с коньяком. Ещё один глоточек, всего один и можно будет выдохнуть.

Вакуум тишины разорвал звонок мобильного. Не волноваться, главное – не волноваться.

– Включайте новости, – раздалось на том конце трубки хриплый голос, и рука Степана метнулась к пульту от висящей напротив стола плазмы. – Через час на нашем месте. Жду с остатком суммы.

И повесил трубку. А Нечаев смотрел, как на экране плазмы растекалась лужа ненавистной ему крови, а менты огораживали место преступления жёлтыми лентами.

– Девяностые возвращаются? – вещала с экрана смазливая журналистка, а в тонкой руке дрожал микрофон. – Как нам, простым гражданам, обезопасить себя, если в любой момент пуля киллера может оборвать жизнь человека? Что это: равнодушие властей или трагическая случайность? Наша команда первая на месте убийства известного столичного бизнесмена, уроженца нашего города Клима Петровича Коновалова!

– Без комментариев! – гаркнул в подсунутый под нос микрофон один из следователей, грозно шевеля пышными усами, а Нечаев, не веря своему счастью, сел в кресло. Неужели всё? Неужели и правда, получилось?!

– Но общественность жаждет комментариев! – не унималась журналистка.

– Без комментариев! – ещё более громкий рык. – Покиньте место преступления!

Нечаев запрокинул голову и захохотал в голос. Отсалютовал пустым бокалом, вытирая слёзы с глаз. Получилось!