Снежная ночь с незнакомцем - Сабрина Джеффрис Страница 47

Затем он расстегнул ее накидку, в которую она была завернута от шеи до самых ног, но Элли так потряс поцелуй, что она почти не обращала на это внимания. Как могли поцелуи этого угрюмого человека быть такими чувственными, такими восхитительно сладостными?

И зачем ему целовать ее? Он уже сказал, что ему не нужна жена, и, насколько ей было известно, с тех пор ничего не изменилось. И вообще не следовало допускать поцелуи. Он разобьет ей сердце, и ради чего? Успокоить его раненую гордость? Дать ему минуту удовлетворения?

В отчаянном порыве самосохранения Элли оторвалась от его губ, но Мартин, просунув руку под расстегнутую накидку, притянул к себе ее разгоряченное тело, покрывая поцелуями ее шею и щеки.

— Пожалуйста… Мартин… — умоляла она.

— Позволь мне только на минуту обнять тебя. — Он провел рукой по ее груди и удивленно спросил: — А где твоя остальная одежда, моя любимая?

Он произнес слово «любимая» с грубостью йоркширского шахтера, но ее это не смутило. Ее еще никогда не называли любимой.

— У меня не было времени… я торопилась… — только и смогла она сказать. Мартин гладил под рубашкой ее груди, спускаясь ниже, до ягодиц, и ее сердце было готово выскочить из груди.

— Спаси меня, Боже, — прошептал он, отшатнувшись, — ты почти голая. — Их взгляды встретились, и его глаза были так прекрасны от светившейся в них страсти, что боль пронзила ее грудь. Затем в них блеснуло нечто похожее на ртуть, и он снова овладел ее губами.

На этот раз его поцелуй был таким обжигающим и страстным, что Элли уже не могла думать о чем-либо, кроме того, как получить как можно больше наслаждения от каждого момента, когда его ласки становились все более и более смелыми. Мартин возбуждал ее, лаская ее соски, пока они не стали твердыми и до боли чувствительными.

Элли понимала, что это нехорошо, но ей было все равно. Мартин вызывал у нее такие чувства, каких она никогда не испытывала.

В ответ на слабый прилив силы воли она оторвалась от его губ.

— Мы не должны делать этого.

— Нет, — согласился Мартин, но, вместо того чтобы выпустить ее, распахнул ее накидку и посмотрел на нее.

— Но мне хочется потрогать тебя, совсем немножко. Ты мне позволишь?

— Кто-нибудь может нас увидеть, — слабо запротестовала она, взглянув на открытую дверь.

— Мальчики не придут сюда, ваша тетя не сможет, а слугам и в голову не придет приближаться к сараю, тем более заходить в него.

— Даже мистеру Хаггетту? — спросила она.

Его разгоряченный взгляд обжег Элли, и ее кровь закипела.

— Даже Хаггетту, — прохрипел Мартин. Неожиданно он схватил ее и посадил на верстак. Затем, запустив руку под накидку, бесстыдно ласкал ее грудь. А когда Элли так же бесстыдно выгнулась под его рукой, Мартин, раздвинув ее бедра, прижался к ней, не переставая жадно целовать в шею.

Элли ухватилась за его плечи, и накидка скользнула на верстак. Мартин принял это за разрешение расстегнуть ее халат и, обнажив одну грудь, взял в рот сосок.

Боже правый… это было изумительно. Он играл им, ласкал, дразнил языком, доставляя наслаждение, доводившее ее до безумия. Элли следовало остановить его, пока она еще не обречена навечно, но вместо этого она обхватила его голову обеими руками так, чтобы он мог взять и вторую грудь. Издав глубокий горловой звук, Мартин охотно исполнил ее желание.

Это было безумие. Их было так просто обнаружить.

И все так плохо кончится? Значит, он должен будет жениться на ней.

Нет, Элли тоже не хотела этого. Но и не хотела упустить шанс иметь мужчину, который вот так, по своей воле, ласкал ее, не заботясь о ее будущем.

И не просто какого-то мужчину, а Мартина, который не только заставлял ее тело петь от наслаждения, но и уважал ее как личность. Может быть, он не хотел брать ее в жены, но желал ее как женщину. И это было больше того, на что она когда-либо надеялась.

Затем он провел рукой вверх по ее бедру, как бы прокладывая дорожку для черного пороха, которая неуклонно приближалась к тому месту, где не хватало только искры, чтобы в любую минуту взорваться в глубине ее живота.

— Я должен остановиться, — услышала Элл и его хриплый голос. — Останови меня, любимая.

Она услышала его сквозь дымку наслаждения, в которое была погружена.

— Почему?

У Мартина вырвался стон. Он поднял голову и снова поцеловал ее. Одной рукой лаская ее грудь, другой он добрался до того места у нее между ног, которого она касалась, только когда мылась.

Боже милостивый. Он трогает ее «там»! Даже хуже: она ему это позволяет. Какая же она распутная дрянь!

— Вот так, — шептал он, отрываясь от ее губ, только чтобы позволить себе другие вольности с ее грудью. — Позволь показать тебе… Ты такая… невероятно сладкая… я хочу… Боже, помоги мне…

— Ты погубишь меня, — прошептала она, почти надеясь на это.

— Нет, клянусь. Я должен сделать это, иначе сойду с ума.

— Мартин… ты… О Боже…

— Ты совсем мокрая, любимая, как сочный персик… я хочу взять тебя и насладиться тобою…

Каждое слово доходило до нее словно сквозь туман, ибо она достигла последней грани и могла только стонать и метаться.

Вдруг этот взрыв обрушился на нее с яростью молнии, у нее из горла вырвался крик, который он заглушил поцелуем.

Тело Элли еще содрогалось, но вскоре она затихла в его объятиях. Она поняла, что это было то, чего она хотела — захватывающей близости с мужчиной, который был к ней неравнодушен.

Если бы только она могла сообразить, как удержать его. Ибо, познав страсть с Мартином, она никогда не найдет удовлетворения с кем-то другим.