Мужчина моей мечты - Татьяна Веденская Страница 47

— Но ты ведь уже совсем большая и можешь сама о себе позаботиться, — немного подколола я девочку.

Однако сравнение со взрослой ей так понравилось, что подколки она не заметила.

— Как же я рад, девочки, что вы поладили! — умильно посмотрел на нас Миша, заглянув на кухню. — А что у нас на ужин?

— Макароны с сыром, — твердо сказала я.

Миша загрустил, но мужественно перенес это известие. К началу мая я уже имела возможность узнать, каковы его предпочтения в еде. Пюре, котлеты, пироги и салат «оливье». На праздник холодец из свиной ноги и винегрет. Мои крестьянские представления о правильном питании, в которых было много зелени, помидоров, огурцов и не сильно термически обработанных гарниров, оставляли его тихо страдать и лопать котлеты в институтской столовой.

Вот так мы и жили. Я узнавала всякие, разной степени приятности и неприятности, подробности о нем, а он, как я понимаю, обо мне. И то, что я не слишком-то хорошо и изысканно готовлю, была еще не самой худшей. Я не проявляла должного уважения к его работе, любила одиночество, не делала на его брюках стрелки и все время норовила смыться на дачу.

— На лето я отправляю Тему с мамой на дачу, ты не против? — спросила я где-то к середине мая.

— Ладно, я буду туда к нему ездить, — мужественно согласился Миша.

Я видела, что из всей нашей липовой любви правдой была только его любовь к сыну. Ради того, чтобы видеться с Темой, он был готов даже преодолевать больше сотни километров на машине, для которой и тридцать километров — удар по печени. Миша на моей даче смотрелся примерно как в Государственной думе смотрелся бы мужик с лопатой, в робе и кирзовых сапогах. Миша брезгливо перепрыгивал через лужи, тщательно отмывал «Жигули» с шампунем (за время пути автомобиль превращался в свиновоз) и старался не задерживаться долго, чтобы избежать кислородного удара. А таких радостей, как встреча восхода, прогулка по лесу или сбор грибов, он не выносил даже в теории — это было для него равносильно каторге с элементами пыток. Дыбу мог успешно заменить наш деревенский колодец с тяжелым ведром на стальной цепи. Так что от перспективы совершать этот автоподвиг ежепятнично Миша затосковал. Конечно, если бы он мог заменить наш дикий оазис здоровья на комфортабельный пансионат, то сделал бы это в одно мгновение, но, как Миша сам любил повторять, он был простым русским учителем, оплотом загибающегося в России образования. И его зарплата никак не могла позволить нам вести буржуазный образ жизни. Честно говоря, даже моя зарплата могла позволить нам гораздо больше, чем Мишины скромные четыреста баксов.

— Зато я люблю свое дело и делаю его с удовольствием! — гордо изрекал он.

Я прятала ухмылку. Да, он действительно любил свое дело, а про его удовольствие от работы с молоденькими хорошенькими студентками я осведомлена лучше других. Впрочем, я вовсе не собиралась требовать от Михаила верности или неземной любви. Так, просто вспомнила былое. Меня все устраивало.

Мы побросали Темины шмотки в Мишин автомобиль (то есть теперь уже в наш, так как я на правах гражданской жены тратила часть своих заработков на бесконечные техобслуживания и замены аккумуляторов) и доставили Темочку вместе с моей мамой на пункт летнего отдыха. С тем, чтобы оставить их там на три месяца.

— Дорогой сыночек, ты не будешь скучать по папочке? — приторно сюсюкал Миша, пытаясь найти повод смыться с дачи без единой ночевки.

— А ты ко мне приедешь? — наивно интересовался Тема. — Мы пойдем на рыбалку?

— Конечно! — малодушно кивал Михаил, а его ноги уже сами собой шли в сторону машины.

— Па, а может, ты приедешь на свой отпуск? — спросил умный сынок.

Миша растерялся и побледнел. Перспектива целый месяц (минимум две недели) ходить на улицу по нужде и мыться в дровяной бане чуть не вызвала у моего благоверного сердечный приступ. Я улыбнулась и пришла к нему на помощь:

— У папы отпуск только осенью. Но на следующий год мы что-нибудь придумаем, ладно?

— Да! На следующий год обязательно! — с готовностью поддержал мое вранье Миша. И чуть не добавил: «Ей-ей, уж в следующей пятилетке-то точно!»

Он уехал в Москву, а я осталась на выходные, чтобы помочь маме организовать дачный быт. Я бы, если честно, осталась здесь и на все лето, если бы не работа. Потому что совершенно не представляла, что это мы будем делать вместе с Мишей в одной квартире, в одной кровати теперь, когда между нами не бродит веселое и обаятельное чудо, ради которого есть смысл закрывать глаза на то, что в целом мы друг другу абсолютно не нужны.

— Ну, а теперь-то ты будешь добираться до меня? Ребенок на даче, Миша — Миша не стена, не должен создавать проблем, — весело трещала Олька. Она была уверена, что теперь я буду, как и раньше, ежедневно забегать к ней, чтобы поболтать и попить чайку с очередной целебно-диетической конфеткой.

— У меня работа. А от сладкого у меня прыщи, я теперь сладкого не ем, — почему-то постоянно отмазывалась я.

Если честно, в последние месяцы я как-то потеряла потребность в Оле. Я совершенно не хотела слушать ее оптимистичные рассказы о том, как нам всем вскоре будет хорошо. И вообще, почему-то я совершенно не хотела ее слушать. Как, впрочем, и остальных. Лучше всего мне было одной. На даче или даже в городе, но с плеером в ушах и при полном отсутствии общения. Наверное, что-то все-таки во мне сильно исказилось, деформировалось. Или вообще сломалось. Я никогда в жизни не могла жить и дышать без моей Соловейки. А теперь, сидя в разных комнатах с читающим газету Мишей, мне было лучше, чем в бане с Олей. Мне никуда не хотелось.

— Что с тобой происходит? Мне начинает казаться, что ты меня игнорируешь! — возмущалась Ольга, когда я так и не добралась до нее за первые две недели свободы от ребенка.

— Да нет, ну что ты. Просто много дел. Работа, понимаешь, да и Миша. Я не хочу оставлять его одного. Он скучает и любит, чтобы я была дома. Даже если я где-то там на кухне занимаюсь своими делами.

— Но это же бред! — Оля просто не находила слов. — Ты не едешь ко мне, потому что Окуневу СКУЧНО?

— Нет, просто… просто не сейчас. Я тебе позвоню, ладно? — вяло отбивалась я.

Дело в том, что я сама не понимала, что со мной. Но я совершенно не хотела больше общаться с моей Самой Лучшей Подругой. Я чувствовала себя ужасно виноватой, а от этого мне еще меньше хотелось ее видеть. И когда однажды я сделала сброс звонка, увидев ее имя на дисплее мобильника, стало ясно, что я окончательно сошла с ума. Я заставила себя немедленно набрать Олин номер и пообещала приехать этим же вечером.

— Прости, я веду себя как полная идиотка. Не знаю, что на меня нашло. Ты же для меня — все! Обещай, что ты меня простишь? — расплакалась я в трубку.

Оля напряженным голосом заверила меня, что она всегда меня понимала, значит, поймет и теперь.

— Тебе просто надо разобраться в себе. Что-то с тобой происходит, но мы все поправим, да? Ты только помни, что мы — подруги.