Скрытное сердце - Барбара Картленд Страница 46

Ромола резко сбросила руку сестры.

– Я знаю слишком много о любви, чтобы слушать этот вздор. Мне нужны только деньги, и я их получу.

На лице сестры появилось какое-то неприятное выражение, что Сильвия отвернулась.

– Люси уже пора подниматься, – сказала она. – Я пойду. Увидимся за завтраком.

Ромола не произнесла ни слова, и Сильвия, тихо закрыв за собой дверь, почувствовала, что только что сбежала от чего-то, зловещего и даже непристойного.

– Я должна быть терпимей к Ромоле, – прошептала она, идя по коридору. – Бедняжка, должно быть, так ужасно настрадалась. Наверное, человек, которого она любила, оставил ее.

Но, как Сильвия, ни пыталась вызвать в себе жалость, ничего из этого не получалось. Зато ей становилось страшно при воспоминании о том, каким тяжелым взглядом посмотрела на нее сестра. Ромола что-то задумала, и смутные догадки, охватившие Сильвию, заставили ее сердце биться беспокойно и тревожно.

Когда наступил день, стало ясно, что новость о возвращении сэра Роберта превратила Шелдон-Холл в гудящий улей. Служанки то и дело сновали туда-сюда, лакеи были заняты тем, что приводили в порядок большую столовую и надраивали серебряные приборы, которыми пользовались только в исключительных случаях. Садовники несли в дом огромные букеты только что срезанных в оранжереях цветов и расставляли их внизу, в больших комнатах для приема гостей, а также посылали вазы с букетами в спальни. Аромат гвоздик и лилий, наполнивший дом, и суета слуг, бегавших повсюду, создавали атмосферу предвкушения чего-то волнующего. Ею был охвачен весь дом, ее почувствовала даже Люси.

– Мой папочка едет домой! Мой папочка едет домой! – напевала она, бегая по коридору. Набегавшись, девочка без предупреждения ворвалась в спальню леди Клементины. – Мой папочка приезжает, бабушка. Ты рада?

– Очень рада. Но кто тебе сказал, что ты можешь сюда заходить?

– Никто. Я сама зашла, – ответила Люси, и в этот момент на пороге появилась Сильвия.

– Ах, вот ты где, Люси. А я думаю, куда ты подевалась, – сказала она. – Простите, если она вас побеспокоила, но она так возбуждена из-за того, что скоро снова увидит сэра Роберта. Ее просто невозможно удержать в детской, – обратилась Сильвия к леди Клементине.

– Подойди ко мне, детка, – позвала старуха.

Люси послушно подбежала к кровати бабушки и уставилась на нее широко открытыми глазами. Та с высоты своего ложа посмотрела девочке в лицо, а затем, протянув руку, дотронулась до ее щеки. В течение нескольких мгновений она ничего не говорила, и Сильвии, которая наблюдала за происходящим со стороны, показалось, что в глазах старой женщины неожиданно появилось выражение огромной печали.

– Ты любишь своего отца, не так ли, Люси? – спросила она медленно.

– Я люблю его больше всех на свете. А ты разве не любишь его, бабушка?

– Конечно же, люблю, – ответила леди Клементина тихим и нетвердым голосом.

– Вот если бы у нас были флаги! Мы бы стали размахивать ими, когда бы увидели, что папа подъехал к дому! – неожиданно сказала Люси. – Мы бы выставили их в окнах, правда, бабушка? От этого наш дом стал бы таким веселым и нарядным.

– Я думаю, твой папа и без флагов поймет, как ты рада его видеть, – сухо заметила леди Клементина и резко добавила: – Ну а сейчас беги, гуляй! Не досаждай мне! Слушай, что тебе говорит мисс Уэйс. И больше не приходи сюда, пока тебе не позволят этого сделать.

– Хорошо, бабушка, – сказала Люси, совершенно не сконфузившись.

К тому времени как Сильвия вышла из комнаты, девочка уже подбежала к лестнице и собиралась съехать вниз по перилам. Сильвия взяла ее за руку и повела в детскую, но она снова сбежала и, проскользнув на третий этаж, стала болтать с Пурвис.

– Прошу прощения, мисс Пурвис, – подходя к ним, извинилась Сильвия. – Люси совсем не слушается меня сегодня. Она так возбуждена, что никак не угомонится и бегает по всему дому. По-моему, она уже всем порядком надоела, так что я ее забираю на улицу, пока там не начался дождь.

– Да она мне совсем не мешает, мисс Уэйс. Она любит рассматривать пуговицы в моих коробках. Я не знаю ни одного ребенка, которому бы это не нравилось. Вот, возьми, Люси. – Пурвис протянула ей большую жестяную коробку, полную пуговиц всех сортов и размеров.

Люси уселась на пол и, высыпав пуговицы из коробки, начала складывать их в замысловатые узоры. Пурвис посмотрела на нее с улыбкой. Вообще-то она не любила детей, но, как догадалась Сильвия, ей было приятно оттого, что она может чем-то увлечь девочку, в то время когда другим это не удается.

– Она так взволнована, что приезжает отец, – объяснила Сильвия.

Пурвис фыркнула:

– Вот уж сплошная суета! Но на него это очень похоже: даже не удосужился сообщить о своем возвращении заранее! Утром присылает письмо, а днем уже собирается явиться. Да еще хочет, чтобы каждая комната в доме была готова к его приезду. Когда ее милость сообщила мне об этом, я сказала, что так поступать непорядочно, особенно по отношению к ней. Но вы же, конечно, знаете, как она трясется над своим сыночком, считает его самим совершенством. Вот только непонятно почему?

– Думаю, что все матери одинаково относятся к своим сыновьям, – заметила Сильвия.

– Далеко не так, – резко сказала Пурвис. – Ее светлость просто не надышится на сэра Роберта; это какая-то ненормальная любовь, скажу я вам, особенно если учесть то, как он к ней относится.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сильвия.

Она понимала, что вообще-то ей следовало уйти, забрав с собою Люси, а не слушать всякие сплетни из уст Пурвис, к которой она всегда испытывала неприязнь. Но в доме было так мало людей, от которых Сильвия могла хоть что-то узнать о сэре Роберте. И сейчас она почувствовала, что должна остаться и выслушать служанку.

– Вы спрашиваете у меня, что я имею в виду? – произнесла Пурвис. – Я вам скажу. Посмотрите только, что он вытворяет. А леди Клементина, несмотря на это, готова отдать за него свою жизнь. Она только о нем и думает. О нем и о доме, потому что этот дом – его. И даже если все кругом полетит в тартарары, ее это будет мало волновать, лишь бы только, у ее сыночка все было в порядке. А что, скажите на милость, она за это получает? Больше пинков, чем благодарности. Скажу вам по секрету, я как-то слышала, как жестоко он разговаривает с ней, знаете, таким мерзким саркастическим тоном, который ранит сердце пострашнее, чем острый нож. Какую-нибудь другую женщину это бы сломало, но ее милость его еще и защищает. Может, она и старая, но в ней сил еще много. А когда он уезжает, для нее это просто испытание! Я сама видела, как она часами лежит, не произнося ни слова, и мрачно глядит в потолок.

Но как-то раз, она все же обратилась ко мне. «Пурвис, – сказала она, – никогда никого не люби всем сердцем и душой. Если так полюбишь – то пропадешь». А когда я спросила ее, что она имеет в виду, она, конечно же, не сказала. Но я прекрасно поняла, о ком она говорила – о сэре Роберте! Мужчины все одинаковы! Возьмут то, что им отдадут, и даже спасибо за это не скажут.