Строптивый и неукротимый - Софи Джордан Страница 46

Его тело тяжело опустилось на нее. Чувствовать этот вес было приятно и захватывающе одновременно.

– Порция? – выдохнул он ей в ухо. Грудь его вздрогнула, руки обвили, взяли ее так, будто она – какое-то хрупкое, бесценное существо, которое может исчезнуть в любой миг.

Она не ответила, не смогла. Она могла лишь двигаться, извиваться под ним. Вращая бедрами, напрягла внутренние мышцы и сжала его сильнее. Тело ее просило продолжения, молило затушить огонь, который он разжег в ней.

– О боже! – простонал Хит и пошевелился, почти полностью выйдя из нее, но только для того, чтобы в следующее мгновение снова вонзиться.

Мелкие волны раскаленного добела удовольствия пошли через все ее тело, когда он стал повторять это движение, входить и выходить из нее. Ощущение его твердости внутри, сильных пальцев, впившихся в ее бедра, чтобы удержать в удобной для его любовного штурма позе, довели Порцию до предела.

Ее голова откинулась на ковер, крик, поднявшийся из глубин груди, застыл на устах. Его бешеные удары взвинтили ее страсть до невероятной высоты, породили водоворот желания, который наконец вырвал из нее громогласный крик.

Он еще несколько раз повторил это движение, и громкие, хлопающие звуки соприкосновения их тел взволновали ее самым глубинным, самым примитивным образом. Коротко вскрикнув, Хит вдруг вышел из ее тела полностью, оставив Порцию с ощущением опустошенности.

Она увидела, как он излился в свою оказавшуюся наготове руку. Порция оторвала взгляд от его сложенной пригоршней ладони и с замиранием сердца посмотрела ему в лицо. Тяжелая волна темных волос закрывала его глаза, но ей отчаянно хотелось увидеть их, понять, что он чувствует и как он смог столь предусмотрительно выйти из нее на пике страсти.

Вдруг он поднял голову, отбросив волосы с лица, и ее пронзил обжигающий взгляд. И в нем, в его глазах, она увидела все. Все, что вечно будет стоять между ними. Есть проклятие или нет, он никогда не позволял ей завладеть его сердцем. Граф Мортон отказывал себе в любви. К ней или же к любой другой женщине. И думать иначе означало просто мучить себя.

Она опустила взгляд, чтобы скрыть от него боль, неизъяснимую, бессмысленную боль, раздирающую когтями ее сердце.

Хит встал и куда-то ушел. Порция, сев, прижала колени к груди, сопротивляясь неожиданно возникшему чувству одиночества, борясь с желанием следовать за ним взглядом, сердцем.

– Порция.

Она повернулась на звук своего имени, тихий шелест, прилетевший по воздуху. Он протянул ей влажный кусочек ткани. Она секунду озадаченно смотрела на него, потом, сообразив, вздрогнула.

– Спасибо, – пробормотала, принимая ткань. Посмотрела на него, затем на тряпицу, снова на него и от смущения покраснела. Это, наверно, выглядело дико после того, что между ними было. – Не могли бы вы? – спросила она тихим голосом, старательно глядя на его лицо, а не наготу, и жестом попросила отвернуться.

Он бросил на нее раздраженный взгляд.

Выхватив ткань из ее рук, приказал:

– Ложитесь!

– Ч-что?

– Ложитесь! – Он, должно быть, увидел ее растерянность, потому что добавил мягче: – Позвольте мне сделать это для вас, Порция.

Она медленно легла спиной на ковер. Закрыв рукой глаза, словно это могло спрятать ее от близости, развела ноги и заставила мышцы расслабиться, пока он вытирал ее, уничтожая свидетельства утраты невинности. Ей захотелось, чтобы воспоминания о том, что она сделала, можно было уничтожить вот так же легко.

Ткань показалась ей прохладной и колючей, каждое неспешное движение по нежной плоти доставляло ее сверхчувствительной коже сладкую боль. Она прикусила губу, чтобы не застонать.

Услышав, как тряпица упала на пол, вздохнула с облегчением, радуясь окончанию мук… но в следующий миг ахнула от неожиданности, когда его большое тело легло рядом с ней.

– Что вы делаете?

– Собираюсь спать. – Голос его прозвучал над самым ее ухом, раздув волосы, лежавшие на ее щеке.

Получив удовольствие, он не намерен возвращаться в кровать? Ее мысли закружились. Почему он сделал это с ней? С той самой женщиной, которая, как он полагал, мечтала заманить его в ловушку? И почему он до сих пор здесь? Рядом с ней? Подтаскивает ее к себе, точно ему дано на это право, точно рядом с ним ей и место?

– Спать, – повторила она, и каждый ее нерв натянулся. Сон. Неуловимый, как клубящийся над головой дым.

Его ладонь по-хозяйски легла на ее бедро, словно приковывая Порцию к нему.

Она облизала губы, собираясь с духом и делая вид, что это легкое прикосновение не оказало на нее никакого воздействия.

– Завтра… – начала девушка и на секунду замолчала, радуясь тому, что ее голос не задрожал, как дрожало у нее все внутри. – Завтра с вашей бабушкой возникнут сложности.

– А разве с ней бывает иначе? – произнес он прямо в ее шею, и влажное дуновение дыхания мужчины заставило живот Порции затрепетать.

– Мы остались наедине… – Голос ее оборвался, превратившись в резкий вздох, когда его зубы прикусили мочку ее уха. Желание, горячее и дикое, пронзило ее, растопило кости и воспламенило кровь, пока она подыскивала окончание фразы. – …На всю ночь.

– Да, – выдохнул он теплым, пьянящим и волнующе густым голосом. Он поднял голову и посмотрел на нее. – На всю ночь. – Его волосы свесились вперед – темный занавес по бокам лица. Свет и тень замелькали на его чертах, словно солнечные лучи на потревоженной ветром воде, придав линиям лика твердости, а впадинам глубины.

Рука Порции на какое-то время в нерешительности зависла в воздухе, а потом она убрала тяжелую прядь волос с его лица. Глаза Хита сверкнули в ответ, темные бездонные омуты, засасывающие, увлекающие Порцию в свои глубины.

– Что будем делать? – Она облизала губы. – Что скажем?

Он напрягся и ответил не сразу. Сначала она подумала, что он вовсе не хочет отвечать. А если и ответит, это будет обычный поток оскорблений, вылитый на ее голову.

А потом он заговорил, голосом, мало походившим на вкрадчивый шепот, который она слышала от него какую-то минуту назад. Этот голос звенел решимостью и серьезностью.

– Ничего. Ничего не изменилось. Я знаю, зачем вы пришли сюда, Порция. Знаю, чего вы ждете.

Она открыла рот, чтобы возразить, но он прижал палец к ее губам, заставляя замолчать единственным легким как пушинка прикосновением.

– И я знаю, что мы сейчас сделали, – продолжил он. – Но я не могу жениться. На вас или на ком-то еще. Никогда.

«Ничего не изменилось». Заявление это отозвалось эхом в ее сердце, в ее душе. И она должна была признать, что где-то в глубине души у нее теплилось желание, чтобы все изменилось… Чтобы изменился он. И все же он никогда не женится. Во всяком случае, до тех пор, пока будет считать, что сумасшествие написано у него на роду… Он закрыл свое сердце для любви.