Мир, где нет тебя - Екатерина Риз Страница 46

Вой сирен в ту ночь вспоминался особенно остро почему-то. Не запах гари, не пламя, пожиравшее дом, а сирены. Они оглушили, и заставили потерять ощущение реальности. И до сих пор, слыша сирены на улице, а в Москве этот звук звучал часто, Лана внутренне замирала, и так и не смогла привыкнуть. Иногда он снился ей, и она просыпалась с сильно бьющимся сердцем. А ещё она не сможет забыть обвинения, посыпавшиеся на них с Ваней со всех сторон, словно это они, именно они были виноваты в Пашкиной смерти. Вересовы были убиты горем, они винили их и грозили всевозможными карами. И тогда, находясь под давлением случившегося, в ужасе и невозможности осознать случившееся, Лана была с ними согласна. И уже неважно было, сколько усилий приложил сам Паша к тому, как, в итоге, развивалась ситуация и чего именно он хотел добиться. Это было неважно. Он был мёртв, а они с Ваней живы. После похорон сына, Вересовы затеяли расследование, точнее, всеми возможными средствами давили на следствие, не веря, не желая верить, что Пашка сам виноват в своей смерти. Была ли это ужасная случайность, или он где-то просчитался и не смог в последний момент предотвратить трагедию, никто не узнает. Было установлено, что он не закрыл вентиль на газовом котле, а в его крови был обнаружен алкоголь, и дальше разбираться никто не стал. Следствие пришло к выводу о фатальной небрежности, и расследование на этом завершилось. Что совсем не помешало Вересовым продолжать обвинять друзей сына в его смерти. Что довели, накрутили, разбили мальчику сердце.

– Он любил тебя, – сказала Лане Пашкина мать, когда они случайно встретились на улице. И эти слова прозвучали, как прямое обвинение. Словно его любовь к ней, или её бессердечность, сыграли роковую роль. Будто Лана жила спокойно дальше и не чувствовала за собой никакой вины.

А она чувствовала. К тому же, Ваня был с ней согласен. После похорон друга он пропал на несколько дней, Лана так и не узнала, где он был, а когда появился вновь, желания общаться, просто поговорить, хотя бы и о случившемся, в нём не было. А при встрече, если они случайно сталкивались, смотрел, как на чужую. Вроде и с сочувствием, но отстранённо. И лишь однажды поинтересовался:

– Тебе нужна помощь?

Помощь? Какая помощь? Очень хотелось напомнить ему, что она была его женой, а не Вересова. И если у неё есть проблемы и переживания, то к нему, как к бывшему мужу, они имеют большее отношение, чем к смерти их общего друга. Всё-таки друга. Несмотря на то, сколько непростительных глупостей они все вместе наделали.

Лана так и не дошла до дома. Шла по идеально асфальтированной дороге, кутаясь в пиджак бывшего мужа, посматривая по сторонам, приглядываясь к такой родной, и такой незнакомой улице, а дойдя до поворота и увидя свой дом, остановилась. Стало холодно. Внутри. Захотелось развернуться и пойти обратно, снова сесть на лавочку напротив заросшего бурьяном пустыря и сидеть там. Всю ночь. Лишь бы не оставаться в пустом доме одной. И она даже повернула обратно, шла, прислушиваясь к стуку каблуков, потом заметила открытую калитку дома Сизыхов. Знала, что Ваня ещё не вернулся, пару секунд сомневалась, потом зашла. Остановилась, глядя на дом.

Он был новый. От прежнего, похожего на деревенский дом, ничего не осталось. Сейчас перед ней был добротный двухэтажный коттедж, с балконами и верандой по периметру первого этажа. Черепичная крыша, большие окна, а вокруг дома идеальный газон и приметные фонарики на невысоких столбиках. Над головой шумели сосны. А Лане вдруг стало грустно. Не осталось ничего из их прошлой жизни. Ничего, даже здесь. В голову закралась несуразная мысль: а где она была последние десять лет? На фоне воспоминаний юности её столичная, обустроенная жизнь отошла на второй план. Она была, она была важна, Лана столько лет старалась быть идеальной женой, чтобы муж ни в чём не мог её заподозрить, но вдруг всё закончилось. А она лишь старалась не повторять старых ошибок, никогда не давала Славе повода усомниться в ней. Жила по Пашкиным заветам, стараясь сделать хоть что-то в память о нём, и каждый шаг совершала обдуманно, боясь сомнений, съедающих её в первом браке, и не позволяя мужу в ней разочароваться. Ей всего тридцать, а она прожила две абсолютно разные жизни. Но даже себе не могла сознаться, какой себе нравится больше.

Но, надо признаться, что стоя на гравиевой дорожке рядом с идеально подстриженным газоном, она чувствует себя куда увереннее. По крайней мере, её сознание расценивает это, как порядок, и готово раскладывать все мысли и пожелания по полочкам. Лана даже глаза закрыла, наслаждаясь ощущением покоя. В своём доме, со всеми его проблемами, запахом краски, новых обоев и валяющимися всюду инструментами непонятного для неё назначения, она покоя не находила. Могла ночь напролёт сидеть у окна, но никакого решения, умиротворившего бы её, не находила. И на какое-то короткое мгновение, стоя с закрытыми глазами, ей захотелось оказаться дома, в Москве. Открыть глаза и понять, что она стоит в гостиной дома Игнатьевых, рядом со Славиным креслом, справа потрескивает камин, а она стоит с бокалом красного вина в руке, и в её жизни снова всё распланировано и спокойно. Это было бы самым лучшим, самым прекрасным, о чём теперь можно только мечтать. И хотелось этого не потому, что там Слава, и она по нему тоскует, а потому что там дом. За семь лет брака, она душой к тому дому приросла. Он давал ей силы, давал ей необходимое душевное равновесие, потому что дом был величественный, но живой, и, чувствуя себя его хозяйкой, Лана переполнялась силой и уверенностью в себе. Знала, что когда пришло время, она ни в чём не уступила свекрови. Она смогла, она научилась, она начала жить заново.

И где теперь эта жизнь?

Иван всерьёз удивился, когда увидел бывшую жену во дворе своего дома. Сначала он просто удивился, увидев её, потом понял, что она стоит с закрытыми глазами, глубоко дышит и на его появление никак не реагирует, и удивился ещё сильнее. Подошёл, окинул её, как мраморную скульптуру, изучающим взглядом, но Лана даже не шевелилась. И непонятно чем занималась. И поэтому он решил спросить прямо:

– Что ты делаешь?

Голос не повышал, побоялся её испугать, Лана казалась оторванной от этого мира, но она спокойно открыла глаза, правда, головы не повернула. Смотрела перед собой. То ли на газон, то ли на сосны, то ли чёрт знает во что вглядывалась. Это, если честно, несколько напрягало.

– У меня ремонт, – сказала она, словно это всё объясняло.

Сизых деловито кивнул.

– Знаю. Решила посмотреть, какие у нас обои в гостиной?

Лана сделала глубокий вдох, стараясь смирить зарождающееся от бестолковости бывшего мужа раздражение. Ещё полминуты назад его и в помине не было.