Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос Страница 46

– Пароход белый-беленький, черный дым над трубой!

– Дыма не будет, – сказали яхтсмены. – Мы пойдем под парусом.

– Ах ты, палуба, палуба, ты меня раскачай, ты печаль мою, палуба, расколи о причал, – подхватил траблмейкер.

И яхта оторвалась от причала. Трубадурка опять впала в состояние невесомости и пребывала в нем до самого захода солнца. Светило медленно погружалось в океан.

– Все. Он утонул. Можем возвращаться, – прерывая волшебную тишину, громко сказал Мышкин.

– Кто утонул?! – закричали яхтсмены.

– Диск. Солнечный, – уточнил траблмейкер.

От всеобщего хохота яхта чуть не перевернулась, но вовремя была доставлена опытными яхтсменами к месту назначения. И просоленная Тихим океаном компания отправилась праздновать бесконечный день рождения Мышкина.

В мексиканском пабе в Старом городе было шумно, задымлено и бардачно, как в пивной забегаловке советских времен. «Все мы немножко мексиканцы», – примирительно подумала Саша. Она весело рассказывала Левиным друзьям о том, в какие передряги попадала стараниями ее траблмейкера.

– В днем рождения, Лева! Ты не меняешься! – хохотали друзья. – Саше еще повезло, что она вообще добралась до Сан-Диего живой и невредимой с таким драйвером!

– А теперь я прошу минуточку внимания, – торжественно произнес Мышкин. – Я хочу, чтобы мы выпили за пассажирку, которую я ждал всю жизнь!

Левины друзья подавились пивом от смеха. После ужасов, которые живописала честной компании гастролерка, этот тост прозвучал феерически и достоин был премии Золотого Остапа. Все присутствующие за столом потянулись к Мышкину с огромными двухлитровыми мензурками, в которых плескалось местное мексиканское пиво. В этот момент грянуло бессмертное «бесамемучо» и отозвалось многократным эхом в чувственной тихоокеанской ночи.

* * *

Основное калифорнийское действо намечалось в горном кемпинге под Лос-Анджелесом, избранном Мышкиным за благозвучное название «Бандито». Наутро после пивного именинного путча траблмейкер собирался укатить в кемпинг для подготовки вечерних торжеств, оставив трубадурку на попечении своих друзей. Психиатр из Лас-Вегаса, опоздавший на яхту и прибывший прямо в мексиканский паб, пообещал Мышкину вовремя транспортировать гастролерку на концерт. Под воздействием двух мензурок пива и разнообразно аранжированного «бесамемучо» Мышкин экспрессивно вещал Саше о завтрашнем роскошном ночлеге в «Бандито». Глядя подозрительно ясными глазами на трубадурку, ее траблмейкер расписывал, как из Канзас-сити уже выезжает трейлер, внутри которого разместился пятизвездочный люксовский номер для Александрины. Яхтсмены в сомнении качали головами.

На следующий день по дороге в «Бандито» психиатр восстанавливал тонус гастролерки посредством насильственного прослушивания психотропных музыкальных записей. Собственные сочинения врача-экспериментатора в стиле тяжелого рока весьма своеобразно действовали на тонус пациентки. Ей неудержимо хотелось выброситься из автомобиля, остаться в живых и навсегда уйти в горы. Но Саша проявляла чудеса сдержанности. «Мы – бандито, гангстерито», – напевала она про себя и кисло улыбалась.

Наконец, впереди забрезжил промаркированный поворот на кемпинг. Автомобиль психиатра лихо въехал на территорию «Бандито» и остановился у ног Мышкина.

– Лева, когда начало моего выступления? – спросила трубадурка у своего траблмейкера.

– Через полчаса. Пошли, я принес тебе концертную одежду.

И Мышкин вытащил из нарядного пакета горнолыжные штаны ярко-красного цвета.

– Я очень тронута твоим вниманием, Лева, но с красным получается перебор. Плаща, гитары и шляпы вполне достаточно. И потом, вызывающая горнолыжность этих концертных штанов – слишком смелое дизайнерское решение для моего камерного жанра.

Мышкин не стал спорить, заметив взрывоопасные искры в Сашиных глазах. Он уже знал, чем чреват этот разгорающийся зеленый огонь. Траблмейкер повел трубадурку к приготовленной сцене, расчехлил валенсийскую гитару, установил микрофоны и предусмотрительно испарился.

Вечер, можно сказать, удался. Концерт Александрины прошел без эксцессов и продолжился выступлениями многочисленных друзей Мышкина. Они поздравляли его с бесконечным днем рождения, пели песни, читали экспромты – в общем, веселились от души. Неожиданно Саша услышала нечто интригующее. Ей уже докладывали, что в горах Калифорнии периодически звучат песни на ее стихи. Одно стихотворение оставалось для Анчаровой до сих пор неопознанным. Она не могла вспомнить в своем репертуаре вещицы под названием «Подушка». Но кто-то с этой самой «Подушкой» неоднократно становился призером на американских трубадурских фестивалях. И вот на сцене «Бандито» появляется некая дама и говорит:

– А сейчас я прочитаю пародию на «Подушку».

И прочитала. По пародии Саша вычислила, какие стихи имелись в виду. Ей ничего не оставалось делать как выйти в свой черед к микрофону и продекламировать первоисточник, объяснив новокалифорнийскому народу, что вообще-то писала она совсем не про подушку: