One for My Baby, или За мою любимую - Тони Парсонс Страница 46

Дорога домой пролегает через парк, и на газоне я замечаю Джорджа Чана.

Его лицо кажется одновременно и старым, и юным. Он высоко держит голову, спина прямая. Он не видит меня. Похоже, он вообще не замечает никого и ничего вокруг. Я стою тихо и наблюдаю за его медленным танцем: руки движутся, как при ударах, но в них не чувствуется агрессии; ноги тоже совершают такие движения, что на первый взгляд может показаться, будто он бьет невидимого врага, но и тут не ощущается никаких особых усилий. В каждом движении старика сквозит удивительная легкость.

И тут я понимаю, что никогда в жизни не видел человека, настолько комфортно чувствующего себя в собственном теле.

— Я хочу, чтобы вы занимались со мной, — говорю я Джорджу Чану. — Я хочу научиться искусству тайчи.

Мы сидим в ресторане, в «Изысканной кухне Теннесси генерала Ли» на Холлоуэй-роуд. Джордж завтракает. Он выбрал себе хрустящие куриные крылышки с жареным картофелем. Конечно, можно было бы предположить, что такой человек, как Джордж Чан, должен избегать заведений, где продается фаст-фуд. Джорджа легче представить сидящим на корточках перед миской дымящегося риса. Но это ошибочное мнение. Джордж считает, что еда у «генерала Ли» простая, и его это устраивает. Более того, он обожает такую пищу.

— Заниматься с тобой тайчи, — произносит он так, что я не могу понять: вопрос это или утверждение.

— Мне нужно что-то предпринимать, Джордж. Я серьезно. Мне кажется, что я начинаю разваливаться на части. — Я не говорю ему о том, что ощущаю. Не объясняю, что хочу чувствовать себя уверенно в своем теле и желаю быть таким же, как он. Умалчиваю, что устал быть самим собой, причем настолько, что в это невозможно поверить. — Мне нужно стать более спокойным, — говорю я. — Я сейчас даже не в состоянии расслабиться, не сплю по ночам. А иногда начинаю задыхаться.

Он только пожимает плечами.

— Тайчи помогает расслабиться. А еще контролирует стресс. И все другие проблемы современного мира. Жизнь очень беспокойная.

— Это верно, — тут же соглашаюсь я. — Жизнь исключительно беспокойна. А я уже ощущаю себя стариком. И у меня болит буквально все, Джордж. Во мне нет никакой энергии. Я чувствую страх, самый настоящий страх, но при этом не понимаю, что именно со мной происходит. Все вокруг как будто давит на меня.

— Ты все еще тоскуешь по жене.

— Да, это так, Джордж. Но любая неприятная мелочь, которая происходит в моей жизни, кажется настоящей трагедией. Вы меня понимаете? Я уже не могу сдерживаться. Мне хочется плакать. — Я пытаюсь выдавить из себя смешок. — Я попросту схожу с ума, Джордж. Помогите мне! Пожалуйста.

— Тайчи помогает при всех этих неприятностях. Снимает напряжение. И усталость тоже.

— Это как раз то, что мне нужно.

— Но я не могу обучать тебя.

Я совсем падаю духом. Я так долго набирался мужества, чтобы подойти к нему с этой просьбой, что мне и в голову не приходило, что он может отказать. Потрясенный услышанным, я молча наблюдаю, как Джордж расправляется с крылышками, и надеюсь услышать от него дальнейшие объяснения. Но трапеза не прерывается. Очевидно, он уже все сказал.

— Но почему? — не выдерживаю я.

— Это займет слишком много времени.

— Но я видел, как вы обучаете других людей. Очень часто рядом с вами занимается еще кто-то.

Он смотрит на куриные крылышки в своей тарелке и улыбается.

— Но при этом каждый раз ты видишь другого. Другого мужчину или другую женщину. Они приходят лишь на несколько занятий. Потом перестают приходить. Это потому, что у западного человека нет терпения для изучения тайчи. — Он смотрит на меня, держа в руке крылышко. — Но это не пилюля. И не наркотик. И не волшебство. Чтобы тайчи стало полезным, потребуется много времени. Очень много. А у западного человека его нет.

Меня так и подмывает сказать ему, что у меня-то как раз времени полно, но я даже не утруждаю себя раскрыть рот. Потому что неожиданно вижу себя с Джорджем в парке. Мы стоим в черных костюмах и совершаем медленные движения, больше похожие на вальс. А где-то там под нашими ногами, на глубине сто метров, мчатся переполненные людьми поезда подземки. И этот образ кажется мне смешным и нелепым.

Джордж прав. Существуют танцы, которыми вам не суждено овладеть. Сюда же относятся и спокойствие, и умиротворение, и удивительное изящество. Кого я хочу обмануть?

Ничего этого во мне нет.