Нервных просят утопиться - Маргарита Южина Страница 46

– Ах, Аллочка… если бы ты знала, что такое любовь! – закатывала глаза к потолку старшая сестрица. – Вот честное слово, будто тифом болеешь – температура, жар и ни фига не понимаешь…

Аллочка пыталась представить, какое удовольствие от тифа, у нее не получалось. Зато перед глазами всплывал Терентий Олегович, и от этого у Аллочки тоже рождалось серьезное чувство – страх. Надо было непременно что-то придумать. Она ломала голову минут семь и сама не заметила, как уснула.

Утром Гутя долго сидела перед зеркалом и наводила красоту. Сегодня ей надо было не просто хорошо выглядеть, а скинуть несколько лет. Она планировала отправиться к родственникам Аллы – последней пассии своего Севы, и выяснить – не эта ли родня строит козни?

Глаза были накрашены, губы подведены, а вот годы никак не хотели скидываться.

– Гутя, ты можешь больше не малеваться, красивее не станешь, это я тебе как специалист говорю, – крутилась возле нее сестрица. – Ну давай уже, уходи от трюмо, мне же тоже надо…

– Не мешай, – молвила Гутиэра, не отрываясь от зеркала. – Лучше скажи, что еще накрасить, чтобы я за молоденькую подружку сошла?

– Ну ты на себя посмотри! Какая из тебя молоденькая подружка! Ты же старше меня! Но… не расстраивайся, подружки всякие нужны, подружки всякие важны! – мудро изрекла сестрица и покосилась на шкатулку. – Кстати, Гутя, а когда у тебя зарплата?

Отчего-то Гутю всегда раздражало, если Аллочка спрашивала про зарплату. Но сегодня она этого даже не заметила. Она подмигнула своему отражению в зеркале и промурлыкала:

– Вот сейчас я с тобой, Аллочка, совершенно согласна! Совершенно! Подруги всякие нужны! Я буду ее старшей подругой!

Гутя добиралась до нужного адреса целый час. Несчастная подруга Севастьяна жила в совершенно другом конце города. Гутиэра этот район совсем не знала. Да и не только район. Она вдруг сообразила, что не узнала про эту Аллу ничего. Где она работала, училась, чем увлекалась? Хороша подруга, даже фамилии не знает. У нее был только адрес. Но отступать было уже поздно. Гутя поднялась на этаж и позвонила в нужную квартиру.

– Кто там?! Сто грамм… Нет, сто грамм – это уже избито… – раздалось за дверью. – Не так надо… Кто там рвется к нам…

За дверью кто-то громко разговаривал, но открывать не собирался. Гутя позвонила еще раз. Теперь дверь распахнулась. Перед Гутиэрой стоял невысокий кругленький мужчина в семейных трусах и напряженно тер лоб.

– Черт, никак не могу уложить в рифму… – пожаловался мужчина гостье, не догадываясь пригласить ее в квартиру.

– Я – подружка Аллы… – начала было Гутя, но хозяин ее перебил.

– Неважно. Вот послушайте, – куда-то поверх ее головы смотрел мужчина. – Кто там рвется к нам… А дальше надо сказать, что, дескать, я никому не хочу открывать, потому что сплю, а вы, твари бесстыжие, так и лезете, сволочи, когда вас никто не зовет. Это все в одну строчку надо уложить и как-нибудь красиво так, вежливо…

– Пошли вон, – растерянно предложила Гутя.

Мужчина внимательней посмотрел на нее и продекламировал:

– Кто там рвется к нам, пошли вон! Это что, по-вашему, стихи, что ли? Ну да все равно. Короче – кто там рвется к нам, пошли вон! Это я вам, девушка.

– Не выйдет! – обиделась Гутя. – Я не для того вам поэму помогла сочинять, чтобы вы меня выставили. Я подруга Аллы. Где она?

Мужчина тяжко вздохнул, отошел в сторону и картинно вытянул руку:

– Прошу!

Гостья прошла, а хозяин на минуту превратился в обычного человека.

– Алла погибла. Полгода назад. А вы, собственно, по какому делу?

– Я… по личному. А вы ее муж?

– Ха! Муж! – фыркнул мужчина. Потом затих и выдал: – Я не такой уж муж, каким кажусь… Хотя на кое-что еще гожусь!

Гутиэра вытаращила глаза, а потом осторожно уточнила:

– Я не совсем поняла вашу поэзию… Вы голубой, что ли?

Мужчина икнул и резко поддернул трусы чуть не к самому подбородку.

– Дура совсем, да?! Это я тебе в стихотворной форме объяснил, что, дескать, я братом Алле приходился! А теперь она погибла, и я получаюсь никакой не брат! Уж тем более не муж! Но еще гожусь кое на что!

Гуте стало неловко. Чего там говорить, она никогда особенно в поэзии не разбиралась. И вот тебе пожалуйста – такие неприятности от незнания литературы.

– Вы не сердитесь, пожалуйста, – осторожно погладила она по руке обозленного хозяина. – Я хотела спросить: а на что конкретно вы годитесь?

– Совсем обнаглела?! – выкатил глаза братец неизвестной Аллы, резко отдернув пухленькую ручку. – Тебе какая разница на что?! Ты все равно вся в ботах и пальто!

– Да нет же, я могу снять, – торопливо скидывала летнее пальтишко Гутя. – Вы мне скажите – вы могли бы отмстить за свою сестру? Ну, так сказать, кровь за кровь, глаз за глаз… нос за нос…

Пока одаренный брат придумывал ответ в стихотворной форме, дверь отворилась и на пороге появилась грудастая женщина, увешанная продуктовыми пакетами.

– Это еще что за царевна-лягушка? – уставилась она на Гутю. – Иоанн!! Ванька, мать твою! Хорош опять губами булькать! Я спрашиваю – это что?! Отрыжка прошлого? Что она здесь делает? Почему ты еще в трусах? В смысле, почему ты в трусах перед посторонней бабой?!!

Гутя попыталась объясниться:

– Понимаете, я подруга Аллы. Пришла узнать, что с ней случилось.

– Ты мне зубы-то не заговаривай!! Узнать она пришла! – Хозяюшка бросила сумки и сильным, натренированным броском вышвырнула Гутю из дома, как ненужный мусор.

Гутиэра Власовна приземлилась только внизу площадки. Возвращаться назад, к стихам, уже не тянуло.

– Вот гадина, – отряхивалась Гутя. – Нужен мне этот пузан!..

Пока она отряхивалась и поправляла волосы, за дверью поэта слышались ругательства.

– Ты темная баба!! – верещал мужчина. – Ты вот так просто взяла и вышвырнула ценительницу моего таланта! Дремучая коза!!

Еще через минуту из квартиры выскочил Иван и кинулся к Гуте.

– Вы, конечно, ушиблись! Сейчас, сейчас… – Он вытянулся в струнку, отставил толстую ножку назад и запричитал: – За то, что мне пришлось вам расточать! Свое уменье, дар и вдохновенье! За то, что вынудили из кровати встать! Вы мне должны десятку на похмелье!

– Боже мой, какие оды, – ворчала Гутя, роясь в сумочке. – Можно было бы просто попросить десять рублей, я бы дала…

– Не надо бить под дыхло Музу! – назидательно произнес поэт, выхватил деньги и понесся вверх.

Гутя проводила поэта долгим, задумчивым взглядом.

– К тому же и пьет. Нет, по-моему, Севастьяна он заказать не мог, денег бы пожалел, а его жена тем более…

К родственникам следующей женщины, Томочки, Гутя решила наведаться завтра.