Бегство Короля - Виктория Борисова Страница 46

Она бросила телефон обратно в сумку и принялась лихорадочно собираться.

— Так, паспорт — без него в больницу не пустят… Деньги, ключи… Максим! Пирог выключи через десять минут, я убегаю!

Вот те на! Что еще-то стряслось?

— Представляешь, Армен в аварию попал!

Наташа почти бегом направилась в свою комнату и через минуту вышла совершенно одетая, собранная и сосредоточенная. Потом уселась перед большим зеркалом и принялась быстро, привычными уверенными движениями наносить макияж.

— Еще хорошо — ничего серьезного, могло быть и хуже… Просил ему одежду какую-нибудь привезти, а то не идти же по улице оборванцем, да еще в крови. Не возражаешь, если я твои синие джинсы возьму и рубашку клетчатую?

«Так. Теперь еще и Армен. Кто следующий, интересно? Похоже, со мной теперь и рядом стоять нельзя. Прямо хоть колокольчик на себя вешай, словно прокаженный в средневековой Европе, чтобы предупреждать окружающих об опасности».

— Все, пока, побежала! Про пирог не забудь…

Хлопнула входная дверь. Каблучки Наташи простучали по лестнице. Как ни торопилась она, как ни нервничала, а ведь не забыла надеть красивый костюм и открытые элегантные туфельки с перепонкой. Интересно, что это — годами сформированная привычка хорошо выглядеть, что бы ни случилось, или желание нравиться именно этому человеку? Пожалуй, и то и другое…

Армен скучал. Сидеть в больничном холле — гулком просторном помещении, выкрашенном в противный бледно-зеленый цвет, вдыхая запахи хлорки, лекарств, переваренной капусты, немытого тела, а главное — особенный, чуть сладковатый запах раненой человеческой плоти, — было муторно и тоскливо. Казалось, каждая минута здесь тянется бесконечно. Весь день потерян зря. Сначала эта авария, потом больница, рентген-ментген, туда, сюда… Вот и время уже к вечеру идет.

Тут ведь хоть и больница, а деньги все любят. Если просто так — посидите, подождите, где страховой полис… А как увидят зеленые — сразу улыбаться начинают, вежливые такие, приветливые, прямо как официанты в ресторане. И рентген сделали, и ссадину обработали, даже укол вкололи какой-то. Сестричка еще пришепетывала: «Импортный препарат, только для вас!» Пришлось, конечно, сунуть всем — врачу, медсестре, и еще в рентгенкабинете. А что поделаешь — здоровье дороже!

Но главное — машины больше нет. Конечно, могло быть и хуже. Если бы не подушка безопасности — лежать бы ему на столе в морге! А так — только ушиб колена и ссадина на лбу. Зеркало головой снес… Неожиданно для самого себя Армен с грустью вспомнил старый верный «опель», который в последний момент спас ему жизнь. Так, наверное, его далекий предок вспоминал боевого коня, который вынес его, раненого, с поля битвы, а сам — не выжил.

Он бы давно ушел отсюда, но как пойдешь по улице в порванной одежде, залитой кровью (ссадина небольшая, а весь замарался!), да еще с перевязанной головой? Первый же милицейский патруль радостно отволочет в обезьянник, несмотря на паспорт с пропиской. Даже частника не поймаешь на улице — какой дурак остановится? Самому на себя смотреть страшно. А если и остановится — такую цену заломит! И даже это бы еще наплевать, но больница находится в каком-то тупике, улица узкая и машины ходят редко. А о том, чтобы некоторое время провести на ногах, и думать не хотелось. Колено-то болит! В первый момент, в горячке он даже не почувствовал, а теперь — вон, посинело все.

Как назло, никому из приятелей не дозвонился — у одного механический голос монотонно талдычит «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», другой в отпуск уехал вчера, третий: «Извини, братан, не могу сейчас, совсем зашиваюсь!» Да оно и понятно — у всех свои дела, и нестись ради него сломя голову через весь город никто не будет.

Армен уже совсем было загрустил, когда наткнулся в записной книжке на Наташин мобильный. Вчера только записал, когда возил ее к бизнес-центру. Звонить ей, конечно, было неудобно, но с другой стороны… Что уж там душой кривить, очень хотелось ее снова увидеть — вот сейчас, здесь, в этом унылом холле. Он набрал номер без особой надежды, но, когда услышал Наташин голос, на душе потеплело. Только потом он сообразил, что можно было бы просто вызвать такси по телефону! Но Наташа уже выехала, наверное…

И вот сейчас он ждал ее. Неужели правда приедет? Даже не верится.

С другого конца коридора раздался быстрый стук каблучков. Армен поднял голову. Он сразу понял, что это Наташа, еще прежде, чем увидел ее — такую красивую и деловитую, раскрасневшуюся от быстрой ходьбы, с большим пакетом в руках. Несмотря на боль в колене, он встал с жесткой казенной банкетки и пошел ей навстречу. Да что там — побежал бы, если б мог!

— Привет, ну как ты?

Она положила руки ему на плечи. Лицо у нее было радостное и немножко сердитое, как будто и вправду волновалась за него. Армен посмотрел в ее глаза — такие большие, светлые, как чистая вода в холодном горном озере, вдохнул аромат ее духов — терпкий и чуть горьковатый — и аж задохнулся от любви и восхищения. Да гори оно огнем все — и чинуша в ресторане, и машина разбитая, если счастье все-таки есть!

Или хотя бы возможно.

Часам к восьми вечера Максим окончательно впал в такое состояние духа, когда уже нет ни страха, ни надежды, а хочется только одного — лечь и умереть. И желательно быстро.

Час назад он предпринял еще одну бесплодную попытку внести хоть малейшие изменения в текст — скорее для очистки совести, чем в надежде на успех, — но дело кончилось еще хуже. Максим потерял сознание прямо в туалете, да еще крепко приложился лбом об унитаз. Измученный организм категорически отказывался подвергать себя новым испытаниям.

Верочкина фотография окончательно превратилась в черный, глянцево поблескивающий кусок картона. Сколько Максим ни вглядывался в него, он видел только одно — бездну, из которой нет возврата. В конце концов он не выдержал, швырнул злосчастную фотографию на пол, и стекло жалобно зазвенело, словно смертельно раненное живое существо.

Теперь он просто лежал на диване, уставившись в потолок, и старательно изучал пятно причудливой формы, оставшееся от протечки в прошлом году. Казалось, что даже компьютерный монитор смотрит на него с упреком: что ж ты, мол, брат? Ничего не смог? Упустил свой последний шанс? Да, пожалуй что и упустил…

В общем, как выражался популярный литературный герой, «оставалось только одно — пропадать».

Но ведь даже это не так просто! Максим посмотрел в сторону балкона. Дверь была так соблазнительно приоткрыта, и легкий ветерок чуть колыхал тюлевую занавеску, словно фату невесты… Он встал и сделал пару шагов по направлению к этой последней, не отнятой у человека свободе. Ну, еще немножко — и все!

Под ногой хрустнул осколок стекла. Надо убрать, а то еще Малыш лапу порежет. Максим сходил за веником, аккуратно подмел осколки и выбросил в мусорное ведро вместе с поломанной рамочкой. Фотографию — или, точнее, то, что осталось от нее, — он почему-то сложил и сунул в нагрудный карман рубашки. Выбросить в мусорку просто рука не поднялась.