Наука страсти - Джулиана Грей Страница 46

— Это что, обязательно?

— Обязательно что, ваша милость?

— Разговаривать.

— Завтрак, ваша милость, должен быть временем для цивилизованной беседы, когда обитатели дома собираются вместе для дружеского…

Фредди поднес к губам чашку, запрокинул голову и одним глотком выпил содержимое.

— …общения. — Эмили внимательно посмотрела на подопечного. — Это чай?

— Кофе, мистер Гримсби. Черный.

— А, да. Как ваш отец. Что возвращает меня к вопросу: зачем герцогу бассейн?

Лакей бесшумно подошел и снова наполнил чашку Фредди. Тот привередливо взглянул на исходящую паром черную жидкость.

— А, это. Он установил его вскоре после возвращения из-за границы. Доктора порекомендовали морские купания, но, конечно же, он в жизни не поехал бы на морской курорт, как делает остальное человечество. О нет.

— Но ведь в бассейне не морская вода?

— Как раз морская. — Фредди взял чашку, глотнул, ошпарился и, выругавшись, со стуком поставил ее на стол. — Каждый месяц по железной дороге доставляют свежую. Вы что, не замечали? Переоборудованные пожарные машины привозят ее со станции. Сплошная суета.

— Представления не имел. Вообще.

Фредди осторожно подул в чашку и сделал вторую попытку.

— Конечно, должен признаться, что это очень удобно — купаться в комфорте собственного дома. Я, разумеется, велю воду подогревать, иначе в ней плавать так же приятно, как зимой в Арктике.

— Так мне ваш отец и говорил.

Фредди поднял на нее повеселевшие глаза.

— Застали его за этим, да?

— Нет. Он боксировал. — Эмили взяла с решетки третий гренок. Этим утром она по непонятной причине была особенно голодной.

— А, да. Этим он тоже занимается. Настоящий атлет, мой батюшка. Очень утешительно на случай, если в один прекрасный день на вересковых пустошах на нас нападет шайка боксеров-профессионалов. Это что, газета?

— Да. — Эмили толкнула газету в его сторону. Лицо Фредди постепенно утрачивало зеленоватый оттенок, видимо, кофе подействовал. А у нее в голове бушевали мысли. Неужели Эшленд в самом деле каждый день просыпается на рассвете и вот так тренируется? Бокс и плавание, и бог знает что еще. Но зачем? Для чего герцогу, человеку, редко обедающему не в одиночку, уж не говоря о том, чтобы покинуть имение и столкнуться с физическими опасностями большого мира, поддерживать свое тело в такой боевой готовности? Будто он готовится к какому-то крупному испытанию. Она поднесла к губам чашку со своим кофе (да поможет ей Господь, тоже черным) и попыталась выкинуть из головы картинку: Эшленд лупит этот свой кожаный мешок, и его мышцы под лоснящейся кожей красиво напрягаются.

Или тело Эшленда сверху, прижимается к ней, разгоряченное, мощное, и он вонзается в нее с исключительной силой.

Груди Эмили, плотно перебинтованные под аккуратным сюртуком, под простым шерстяным жилетом и хлопковой рубашкой мучительно заныли. Она откашлялась, прочищая сжавшееся горло, и доела гренок.

— Кстати, а где его светлость сейчас? Разве он обычно не завтракает в это время?

Фредди поднял на нее глаза.

— А, это. Вы разве не слышали? Батюшка уехал.

Нож Эмили со звоном упал на тарелку.

— Уехал?

Фредди махнул рукой.

— Прочь. Уехал. Убегает, преследуемый оленем [3].

— Медведем.

— Да хоть кем. Бежал в Лондон при первых признаках… зари… — Он внимательно посмотрел на Эмили и нахмурился.

— В Лондон! — Эмили от изумления так наморщила лоб, что очки сползли на нос. Она торопливо поправила их. — Герцог уехал в Лондон! Чего ради?

— Представления не имею. Я в таком же замешательстве, как и вы. — Фредди, все еще нахмурившись, склонил голову набок и приковался взглядом к лицу Эмили. — Осмелюсь предположить, что дела с его новой пташкой идут как по маслу, поэтому он решил попытать счастья в столице.

У Эмили похолодели пальцы.

— Я… я не думаю…

— Знаете… очень уж странная вещь… — медленно произнес Фредди.

Эмили смотрела в свою тарелку. Желтки недоеденных яиц смешались с жиром от копченой селедки и уже начали застывать. Ее превосходный аппетит куда-то испарился.

— Что такое? — рассеянно спросила она.

— Нет-нет, — поспешно сказал Фредди. — Сон. Я в этом уверен. Ха-ха. Разумеется, просто сон.

Она подняла глаза.

— Сон?

Фредди ковырялся вилкой в тарелке и, что поразительно, выглядел совсем нормальным человеком — просто живое свидетельство тонизирующей силы черного кофе.

— Ха-ха. Вы в жизни не поверите. Вчера ночью, знаете ли, мне приснилось, что вы сбрили эти ваши бакенбарды.

— Ха-ха. — Эмили схватила чашку и спряталась за ней.

Фредди набил полный рот и мечтательно улыбнулся.

— На удивление яркий сон. Я вижу ваше лицо совершенно ясно, остриженное, как новорожденный ягненок.

— Как правило, новорожденных ягнят не стригут.

— Ну и что? Вы-то без бакенбард выглядели, как очаровательный новорожденный барашек. Широко распахнутые глаза — просто сама невинность. Мстительный наставник исчез! Ха-ха! — Фредди выпил еще одну чашку кофе. — Нужно нарисовать, пока я не забыл. И когда в следующий раз вы начнете меня отчитывать, я вытащу рисунок и вспомню о вашем унижении.

— Меня никто не унижал. — Эмили глянула на бесстрастное лицо лакея. — В конце концов это был всего лишь сон. Ваш сон.

— И при этом чертовски хороший. Воспоминание меня здорово подбодрило. — Фредди гренком собрал остатки яйца, неизящно запихал все в рот, промокнул губы белоснежной салфеткой и встал. — Жду вас в классной комнате, мистер Гримсби. Не опаздывайте! — Он сунул газету под мышку и выскочил из столовой.

Эмили понимала, что нужно подняться и идти за ним следом, но ноги отказывались повиноваться. Она сидела, уставившись на свой гренок и остро ощущая присутствие лакея, Лайонела. Тот стоял футах в десяти от нее, вероятно, раздраженный, вероятно, с нетерпением ожидающий, когда этот чертов учитель оторвет свою тощую задницу от стула и предоставит столовую несчастным трудягам, которые только и выполняют всю настоящую работу в аббатстве. За эти прошедшие несколько месяцев Эмили стала куда лучше разбираться в том, что означает быть прислугой.

Герцог Эшленд уехал в Лондон.

И что это значит? Решил попытать счастья в столице, как выразился Фредди? Теперь, раз уж лед все равно сломан. Раз уж он лег с другой женщиной. Дело сделано. Где один грех, там и сотня.