Без ума от графа - Кристина Брук Страница 46

Наклонившись к Гриффину, он зашептал ему на ухо:

— А я помню то время, когда вы были просто жалким червяком под моими ногами.

Желваки задвигались на щеках у Гриффина, он сжал кулаки. Как будто со стороны услышал свой собственный голос:

— А ну проваливай отсюда.

Злобный огонек вспыхнул в глазах Крейна. Обернувшись, он обратился к служанке:

— Видишь, Бесс, этот шрам на лице графа? Моя работа. И я до сих пор горжусь этим. Кое-кто другой на моем месте испортил бы все дело, но только не Барнабас Крейн. Старый хозяин выдрал бы меня и выгнал, если бы я выбил глаз его внуку, но я не такой.

Ослепленный бешенством, Гриффин уже не понимал, что делает. Он схватил Клейна за рубашку и приподнял так, что их глаза оказались на одном уровне.

Испуганная служанка, ломая руки, закричала:

— О, милорд, не убивайте его!

Гриффин оскалился.

— Ты не достоин лизать подошвы моих сапог, Крейн. Ты просто жалкое ничтожество.

Но Крейн не испугался. Он хорошо понимал, что ему ничего не грозит, поскольку Гриффин находился под подозрением, и весьма серьезным. Он мог безнаказанно оскорблять Гриффина, ибо тот из-за опасений попасть под суд не мог позволить себе никаких резких выходок. Нельзя было давать местным сплетникам ни малейшего повода убедиться в необузданности его характера.

Задыхаясь, Крейн пробормотал:

— Вы мне угрожаете, господин Гриффин? Точно так же вы угрожали бедняге Олбрайту?

Гриффин стиснул его еще сильнее.

— Что ты сказал? Тебе что-нибудь известно о том, как это произошло? Если так, то я закажу шампанское.

Воротник рубашки душил Крейна, лицо у него стало багровым, однако самообладания он не потерял.

— Вы и ваше дурацкое правосудие ловко обтяпали это дельце, не правда ли? Все чисто и красиво. Но нам-то все известно, господин Гриффин. Все в округе знают правду.

Крейн склонил голову и не без злорадства спросил:

— Интересно, ваша светловолосая пташка слышала что-нибудь об этом? Бьюсь об заклад, что нет... Но она все равно услышит.

При упоминании о Розамунде красная пелена застлала глаза Гриффину. Не соображая, он размахнулся, собираясь как следует вмазать Крейну, как вдруг кто-то крепко перехватил его руку.

Гриффин круто развернулся, чтобы ударить того, кто помешал ему, но увидев викария, сразу опустил руки.

— Ну-ну, что тут происходит? — Голос доброго викария действовал, как всегда, умиротворяюще. — Трегарт, дружище, отпустите его. Не стоит пачкать об него руки.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Гриффин, придя в себя, обрел дар речи. Усмехнувшись, он сказал:

— Вы правы; с чего это я взбеленился? Не понимаю.

Он выпустил Крейна и отступил назад.

Однако Крейн добился своего, вызвав у вспыльчивого Гриффина вспышку бешенства, что никак не могло пойти на пользу его репутации. Подмигнув Бесси и злорадно ухмыляясь, Крейн вышел из бара.

Гриффин повернулся к служанке, которая сразу насторожилась, в руках она неизвестно для чего держала пустую бутылку. Едва Гриффин шагнул к бару, как служанка невольно вздрогнула от страха.

— Налей мне бренди, Бесси.

Девушка опустила пустую бутылку, достала из-под прилавка флягу с коньяком. Пока она наполняла стакан, руки у нее заметно дрожали.

Гриффин выругался про себя: черт бы побрал Крейна, ловко же он затеял ссору. Так глупо попасться на удочку.

Дав Бесси щедрые чаевые, он увидел, как смягчилось выражение ее лица.

Гриффин обернулся к викарию.

— Вы что-то слишком рано.

Олифант пожал плечами.

— Церковные заботы, как раз в доме напротив гостиницы. Я случайно заметил, как Крейн вошел следом за вами, и подумал: ну, быть беде. Ого! — Викарий потер руки, глядя на стакан Гриффина. — Для храбрости?! Отличная идея!

У доброго викария была одна слабость: он никогда не упускал возможности выпить за чужой счет, в любое время дня. Понимающе улыбаясь, Гриффин заказал еще одну порцию коньяка. Взяв стаканы, приятели уселись в дальнем углу бара, где Бесси никак не могла услышать, о чем они будут говорить.

— Ну и ну, — тихо, с удивлением произнес Олифант, разглядывая Гриффина. — Хорошо выглядите. Неужели таково благотворное влияние любви?

Гриффин пожал плечом. Он пытался убедить Дирлава, что Корнуолл не Лондон и ни к чему здесь так наряжаться, но Дирлав был непреклонен, поэтому выглядел Гриффин как заправский лондонский щеголь.

Кивнув в сторону стойки, Гриффин бросил:

— Спасибо, что вовремя вмешались.

— О, у меня не меньше, чем у вас, причин не любить Крейна. Он подбивает местную молодежь заниматься контрабандой, а это попахивает сами знаете чем — петлей. Но у нас, пожалуй, никто не в силах противостоять гнусным планам Крейна. Трегарт, вы не могли бы что-нибудь сделать...

— Давайте пейте коньяк, — прервал его Гриффин. — Если вас увидят в моем обществе, то это превратно отразится на вашей репутации.

— Нисколько, — весело отозвался викарий. — У меня есть оправдание. Я должен вас обвенчать. Кстати, хороша ли будущая графиня?

Гриффин сделал глоток и с наслаждением выдохнул. Сейчас это было очень кстати.

Да, бренди, безусловно, хорошая идея. Его взвинченные нервы после стычки с Крейном начали постепенно успокаиваться. А перед разговором с Розамундой надо было прийти в себя, чтобы не наломать дров.

— Леди Розамунда? — нежно произнес Гриффин, крутя в руке стакан и вдыхая аромат коньяка. — Несомненно, она самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видел.

— Что же здесь плохого? — улыбнулся священник, удивляясь унылому тону жениха.

— Будь у вас такая внешность, как у меня, вы бы тоже не очень радовались, — возразил он. — Кроме того, она добра, великодушна и неглупа. Более того, она остроумна, воспитана, в меру хитра.

Гм, в меру?! Как ловко она обвела его вокруг пальца! Но это все пустяки по сравнению с ее прекрасным лицом, восхитительными формами, не говоря уже о той решительности, с которой она встала на его защиту. Она смеялась над его неотесанностью, в ответ на его условия поставила свои, а потом лестью и хитростью уговорила его доставить ей удовольствие, — короче говоря, действовала как опытный наездник, объезжающий строптивого жеребца.

— Она само совершенство, — обронил Олифант.

— Да, похоже, у нее нет изъянов, — задумчиво произнес Гриффин.

Он вспомнил, какой страстной и даже порочной может быть Розамунда, но у любой откровенности есть свои границы. В его ушах как будто зазвенел ее возбуждающий, волнующий смех, и у него сразу вскипела кровь в жилах.