Невеста Единорога - Кейси Майклз Страница 46

Кроме последней ночи.

Вчера он вошел в ее спальню, в эту милую комнату, обставленную белой резной мебелью, с желтыми занавесками на окнах, и сказал, что теперь, когда они в Лондоне, он займет собственные комнаты и больше не будет ее посещать.

Не на всех слуг в доме на Портмэн-сквер можно было положиться, несмотря на то что Гришем, привезенный из «„Акров“«, заставил их ходить по струнке. В Лондоне могла распространиться молва о том, что маркиз Клейтонский и воспитанница герцога находятся в интимной связи. Сплетня могла бы разлететься по Мейферу с быстротой молнии и погубить ее репутацию.

«И его планы», — подумала тогда про себя Каролина, но не высказала своих соображений вслух. Это бы ей не помогло; к тому же она любила Моргана слишком сильно, чтобы мешать ему.

Кроме того, она должна быть рада, что он больше не будет приходить к ней. То, что она охотно принимала его в своей постели, в то время как он отказывался признать ее своей женой днем, было унизительно и оскорбительно. Она должна на коленях благодарить Бога за то, что Морган прекратит использовать ее, перестанет подогревать в ней надежду на то, что их физическая близость перерастет в нечто большее.

Она подошла к туалетному столику, взяла хрустальный флакон с духами и понюхала их.

Будет ли Морган доволен, если она сегодня воспользуется этими французскими духами? Или нахмурится и, не говоря ни слова, выйдет из комнаты, а она будет разрываться между желанием умереть или задушить его.

— Вы готовы, мисс Уилбер? — спросил Морган, входя в комнату. — Я рассчитал время так, чтобы мы появились у Альмаков не слишком рано и не слишком поздно. Но если вам еще нужна помощь Бетт, чтобы причесаться…

Да, задушить его — вот чего она хотела больше всего на свете.

— Не возьму в толк, что не так с моими волосами? — проговорила Каролина, не оборачиваясь; она намеренно говорила тоном Персика, когда та была настроена вызывающе. — Вы хотели себе блондинку, блондинку и заполучили. Нечего после этого, делать из меня дурочку. А у кого из нас хорошие манеры — это еще неизвестно.

— Очаровательно, моя дорогая. Просто очаровательно, — похвалил ее Морган, подходя к ней, и она увидела в зеркале его красивое, бесстрастное лицо. — Я просто в восторге от того, как ловко ты пользуешься этим ирландским выговором, зная, что это тебе не идет. Хорошие манеры, кажется, окончательно победили привычки прошлого. А теперь повернись, пожалуйста, чтобы я мог посмотреть, выполнила ли модистка все мои инструкции.

Каролина закрыла глаза и медленно повернулась.

— Не пожелаете ли осмотреть также и мои зубы? — спросила она, вспомнив карикатуру из лондонской газеты, высмеивающую рабство.

— В этом нет необходимости. Кажется, все в порядке. Жемчуга моей матери — хороший завершающий штрих. Воспитанная, но не пресная молочно-белая кошечка, сохранившая едва уловимые повадки беспризорницы, — это как раз то, что нам нужно. А теперь дай мне свое кольцо, пожалуйста.

— Мое кольцо? — Каролина посмотрела на Моргана впервые с того момента, как он вошел в комнату. Он был великолепен! Одетый в длиннополый сюртук и бриджи, он никогда еще не казался таким высоким и широкоплечим. Конечно, она ему этого не сказала. Она скорее умрет, чем согласится говорить ему комплименты. Своему мужу. Своему любовнику. Этому красивому незнакомцу, который отдает ей свое тело, но не мысли. — Зачем тебе мое кольцо?

Он протянул руку, и она, ненавидя себя, ненавидя его, положила кольцо на его ладонь.

— Я думаю, тут нечего объяснять, мисс Уилбер. — Он взял ее правую руку и надел кольцо на безымянный палец. Она ощутила жар, исходивший от его руки, и взглянула ему в глаза, но он снова заговорил, холодно и бесстрастно, инструктируя ее. — Итак. Ты наденешь короткие перчатки, а не длинные. Ты носила это кольцо с тех пор, как себя помнишь, ясно, мисс Уилбер? И ты им очень дорожишь. Это единственное свидетельство твоего происхождения, единственное доказательство, которое ты можешь предъявить. Кольцо и, конечно, твое имя, которое ты сообщила приютившим тебя людям — теперь, увы, умершим, — которые воспитали тебя, обнаружив спящей на своем пороге в одно прекрасное утро. Поскольку ты была тогда маленькой и не очень хорошо говорила, эти безвременно умершие добрые люди решили, что тебя зовут Каролина Уилбер, а не Каролина Уилбертон.

Каролина нервно проглотила комок, вставший в горле, и высвободила руку. Он выглядел таким холодным, таким жестоким, ничем не напоминая человека, которого она любила. Он был незнакомцем, отдававшим приказы, измышлявшим лживые истории и желавшим, чтобы она превратила их в правду.

— Но ведь были организованы поиски Каролины Уилбертон, Морган. Люди несомненно должны были зайти в дом этих добрых людей и обнаружить там Каролину.

Тонкая улыбка, появившаяся на лице Моргана, вновь вызвала у Каролины желание ударить его. Она должна была бы знать, что его план продуман до мелочей.

— Совсем не обязательно. Эти милые люди, довольно пожилая пара, были настроены настороженно и никому не доверяли. Они были бездетны, их единственная дочь умерла в младенчестве несколько лет назад, и они восприняли твое появление как нечто вроде небесной благодати. Когда восьмой граф Уитхемский — или кто-то другой, постучавшийся в их дверь, — спросил, не видали ли они маленького ребенка, они ответили, что знать ничего не знают.

— А как была обнаружена леди Каролина… то есть я? — спросила она.

Морган заходил по комнате, и Каролина наблюдала за ним со смешанным чувством страха и любопытства, впервые за долгое время всерьез задавшись вопросом: что на самом деле лежало за его стремлением выдать ее за давно пропавшую леди Каролину? Она непроизвольно покачала головой, стараясь отогнать от себя эти мысли. В конце концов, если бы она узнала всю правду, эта правда могла бы заставить ее возненавидеть Моргана. Она могла бы даже возненавидеть себя за то, что согласилась принять в этом участие, не задумываясь, зачем ему нужно, чтобы она изображала из себя леди Каролину, а интересуясь только своим коттеджем, содержанием и, наконец, самим Морганом. Она уже доказала себе, что была не лучше Персика, а может быть, и намного хуже.

— По чистой, почти невероятной случайности. Прошло пятнадцать лет, прежде чем его милость, мой высокочтимый и достойный отец, остановился на маленькой отдаленной ферме, где ты жила. Герцог решил там немного отдохнуть, устав во время одной из своих поездок, — пояснил Морган, прекратив ходить по комнате и оценивающе глядя на Каролину, словно желая убедиться в том, что она сможет удержать в памяти то, что он ей рассказал.

— Значит, чистая, почти невероятная случайность? — Каролина почувствовала, что ее начинает распирать злоба. Зачем нужно врать? Ему стыдно за ее прошлое, за то, что она жила в сиротском приюте, а потом в Вудвере? Но ей нечего стыдиться. Она много трудилась, выполняя самую черную работу, чтобы выжить. Она не умерла, как многие другие сироты, что само по себе было достойным уважения. — Видимо, я вышивала кружева, когда на ферме появились его милость. Ногти у меня были чистыми, а ум занят молитвами и невинными мыслями?