Пленница - Хизер Грэм Страница 46

— Ах ты, дурочка! — Эти слова прозвучали очень мягко. — Да ты влюблена в него!

— Неужели?

— Похоже на то.

— А ваш брат? — выдохнула она.

— Не знаю. Он все еще скорбит о жене и ребенке, страдает за свой народ. Сейчас война занимает все его помыслы. Иначе и быть не может. Пока Джеймс не совладает с собой, для него не начнется новая жизнь.

Девушка гордо, почти с вызовом смотрела на Джаррета.

— Ступай наверх, — сказал он. — Твоя ванна уже, наверное, готова. Смой с себя чужую кровь.

Джаррет повернулся к камину, а Тила, закусив губу, поспешила наверх.

В комнате она застала Тару и двух слуг — стройного негритенка Джейка и мальчика чуть постарше, ирландца Шона. Они носили огромные чайники с горячей водой и наполняли деревянную лохань с обитыми металлом краями.

— Достаточно, мальчики, — сказала Тара. Когда они ушли, она обратилась к Тиле:

— На столике горячий чай с бренди. Полотенца и мыло возле лохани. — Выходя, Тара добавила:

— Думаю, тебе лучше побыть сегодня одной. Не спеши. Спустись, когда соскучишься по общению.

— Спасибо. — Тилу глубоко тронули доброта и чуткость Тары. Девушка подошла к ней, но, вспомнив, что она вся в крови, только повторила:

— Спасибо.

Тара кивнула и закрыла за собой дверь.

Тила подошла к трюмо, стоявшему возле кровати. Сейчас она походила на жертву убийства в театральном спектакле. Но она видела не спектакль, а настоящие жертвы, настоящую и очень жестокую смерть. Коснувшись своих щек, девушка вздрогнула и начала быстро раздеваться. Бросив одежду возле камина, она с наслаждением опустилась в горячую воду. Потом, вынув шпильки, погрузилась в воду с головой. Как старательно ни мылась Тила, ей казалось, что этого мало. Наконец, убедившись, что кровь смыта, она опустила голову на край ванны, над которой поднимался горячий пар.

Крик замер у нее в горле, когда внезапно чья-то сильная рука зажала ей рот. Она вцепилась в эту руку, пытаясь оторвать ее и посмотреть на напавшего.

При виде Джеймса девушка остолбенела. Он отнял руку и прижал палец к губам.

Джеймс явно пришел оттуда, где Тила видела его в последний раз. Полуобнаженный, с заплетенными в косичку волосами. Нож в чехле все так же висел на боку. В руке он держал ружье. Мокрые сапоги свидетельствовали о том, что Джеймс добирался до Симаррона по реке.

— Что ты здесь делаешь?! — испуганно спросила она и обхватила колени, инстинктивно желая хоть как-то прикрыть наготу.

— Корабль Джона все еще у причала. В доме есть солдаты?

— Нет. Даже Джон остался на корабле.

— Почему?

— Они собираются доставить раненых в госпиталь форта Брук.

Джеймс подошел к столу, где Тара оставила чайный поднос. Кроме чая с бренди, на нем лежали пирожки с мясом и пирожные. Джеймс поставил ружье, съел два пирожка и налил себе чаю. Быстро выпив его, он посмотрел на Тилу, вернулся к лохани и опустился на колени.

— Я очень проголодался. Издержки работы.

— Почему ты сегодня участвовал в сражении? — спросила она.

— Это не настоящее сражение, а стычка.

— Какая разница? Ведь люди погибли.

— Ты о краснокожих или о белых?

— Обо всех.

Джеймс покачал головой:

— Думаю, ты не вполне понимаешь, что я живу их жизнью, ибо я — часть… всего этого. Я разделяю жизнь Джаррета и тех людей в набедренных повязках и перьях, которые сегодня издавали ужасные боевые кличи, тех, кто говорит на другом языке, красит лица, снимает скальпы с белых солдат. Я оберегаю их жен и детей.

— Почему ты участвовал в стычке? — повторила девушка.

— Потому что я был с людьми из группы, которую Оцеола и его друзья освободили из лагеря в форте Брук во второй день июня.

— Освободили? Говорят, что Оцеола заставил кое-кого из них бежать, не считаясь с тем, хотят они того или нет. Здесь, в доме твоего брата, я узнаю все слухи и новости.

— Мне точно не известно, что именно произошло, — уклончиво сказал Джеймс. — Я ведь не только с ними. Они редко посвящают меня в свои планы, если это связано с кровопролитием, ибо прекрасно понимают мои трудности. Я прихожу на заседания совета и высказываю мнение как представитель своего, увы, уже малочисленного племени, предупреждаю о предстоящих действиях белых солдат.

— Когда-нибудь Оцеола убьет тебя. Джеймс покачал головой:

— Ты не видела и не понимаешь его. Он знает, что я был с теми, кто направлялся на юго-запад. Когда эти люди доберутся до своих семей, я выясню, кто все еще хочет получить компенсацию правительства и уйти на запад. Никто не предполагал, что сегодня произойдет сражение. Солдаты не искали индейцев, а те уж точно не искали их.

Вода остывала. Тила посмотрела на свои руки:

— Там было столько крови!

— Впоследствии ее прольется еще больше, но ты не должна этого видеть!

— Я уже стала частью всего этого.

— Нет! Полагаешь, такое возможно за один день? Ты должна ходить в шелках и кружеве, твое место — за спинетом или на балу.

— Я помогала раненым.

— Латая семинолов, как и хороших белых солдат?

— Да!

— И я мог лежать там раненый, истекающий кровью.

— Замолчи!

— Тебе не следовало быть там!

— Я боялась, что ты лежишь там раненый, истекающий кровью.

— Тебе нечего бояться за меня.

— А ты не участвуй в сражениях!

— Неужели не понимаешь, что иногда мне приходится сражаться. Пойми и прими это. Я тут родился. Ты — нет. Отправляйся домой!

— Ты считаешь необходимым быть с воинами. А я должна быть с солдатами.

— Ну как тебе объяснить, что это не место для леди!

— Я была там, где следовало.

— Проклятие! Ты рискуешь жизнью!

— Ты тоже, притом постоянно!

— Это часть моего существования. Это не твоя война.

— У меня есть все права…

— Нет, черт возьми, нет!

Джеймс вдруг вскочил и подхватил девушку на руки. Типа задрожала от ночного холода, но он, словно не замечая этого, прижал ее к себе. Обхватив его шею руками, она прильнула к нему. Вода стекала с нее на ковер. Девушка закрыла глаза, наслаждаясь близостью Джеймса. Что бы он ни говорил ей, она ощущала жар его мускулистой груди, слышала неистовое биение его сердца. Радуясь, что он рядом, Тила смутно чего-то боялась.

Едва узнав Джеймса, она потеряла его, изведала горькое одиночество, поняла, как опасно приближаться к огню. Раньше Тила не могла бы сказать, что чувствует к Джеймсу. Однако Джаррет прав: заинтригованная им, она влюбилась в него. Ведь ее привлекло в нем именно то, что Джеймс не ищет легких путей, хочет, чтобы его принимали таким, каков он есть, борется с преследованием семинолов. С самого начала девушку пронзила мысль, что Джеймс завладеет ее сердцем и душой, ее снами и мечтами. Осознав, как он дорог ей, Тила Не испытала облегчения. Ведь этот изгой, отступник снова растворится в ночи, причинив ей страшную боль.