Южная страсть - Дженнифер Блейк Страница 46

Она обернулась, взметнув юбками, сердцезабилось, глаза расширились от невозможного.

— Рэнни! Откуда вы? Я думала…

— Я не мог заснуть и вышел на веранду. Сердцебиение затихало, хотя колени всееще дрожали от облегчения. Летти почувствовала сильное желание громко засмеяться. Вместо этого она сложила руки перед собой и глубоко вдохнула. С опозданием она вдруг заметила, что на нем как будто бы только брюки, словно он спит без ночной рубашки и решил, выходя, соблюсти лишь минимальные приличия. Она отвернулась, смутившись.

— Вы не можете заснуть? Но вы же приняли опийную настойку.

— Она не всегда действует. Теперь уже не всегда. Не на меня.

Настойка опийного мака теряет свою силу, если принимать ее долго и не увеличивать дозу. И даже если увеличивать, доза, которую можно принять, ограничена. Очевидно, Рэнни достиг предела, ведь он так долго прибегал к ее помощи.

— Мне очень жаль, — сказала она, и это действительно было так. — Я… зашла только посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь.

Если бы Рэнсом не услышал ее голос, когда она говорила с Лайонелом, а он уже наполовину спустился с лестницы, он бы сейчас был уже далеко. Она сделает его еще более сумасшедшим, чем она о нем думает. Из-за нее он уже весьма наловчился скидывать и быстро надевать одежду, хотя, может быть, было бы полезнее и скорее бы укротило ее создающую неудобства заботливость, если бы он появился совсем обнаженным. Но уж раз ему пришлось вернуться, он мог быть как-то вознагражден за это. Он посмотрел на Лайонела, который застрял в дверях и делал гримасы, говорившие о его сожалении и невиновности.

— Все в порядке, — сказал Рэнсом. — Иди спать.

Когда мальчик попятился назад и закрыл за собой дверь, он снова повернулся к Летти. В его улыбке была просьба.

— Поговорите со мной. Это поможет.

Это было в высшей степени неудобным — находиться одной и в такой час в спальне мужчины. Но конечно же, в этом нет ничего такого.

— Я могу поговорить несколько минут, — согласилась она осторожно, — но я могла бы прежде что-нибудь принести вам, например стакан воды?

— Нет, спасибо.

— Было… было бы, наверно, лучше — не так жарко, — если бы мы вышли на веранду.

И в самом деле, может, так и лучше. Рэнсом отступил назад и отодвинул занавеску. Когда она приблизилась и ступила в проем окна, он взял у нее из руки свечку и задул ее.

Летти остановилась.

— Почему вы это сделали?

— Привлекает комаров. Свет.

— А, да, конечно.

Придерживая занавеску, он потянулся, чтобы поставить подсвечник на стол. Она вышла первой, двигаясь в темноте на ощупь, пока глаза не привыкли.

Гряда облаков скрывала луну, воздух был душным. Наверное, к утру пойдет дождь. Это было не совсем то, о чем следовало вести разговор, но чтобы сохранить хоть какое-то ощущение обычности, она сказала все это.

— Может быть, — согласился Рэнсом, голос его был серьезен.

Летти ухватилась за следующую мысль, пришедшую ей в голову.

— Может быть, поможет, если я помассирую вам виски и затылок? Я делала это иногда моей матери, когда у нее болела голова.

— Если вы хотите этого.

Она может делать все что угодно, если это подразумевает прикосновение к нему, подумал Рэнсом.

— Если вы сядете, я попробую.

— А вы будете стоять? Нет. Возьмите стул.

— Но я не смогу дотянуться…

— Так вы сможете, — Рэнсом прервал ее, взял за руку и усадил на стул. Когда она уселась, он опустился на пол у ее ног. Рэнни повернулся к ней спиной, обхватил руками колени и ждал.

Даже в темноте Летти могла видеть, как широка его спина и как рельефно проступают на ней бугры мышц. Она могла ощущать тепло его тела и его тонкий мужской мускусный запах. Она невольно протянула руку, потом отдернула ее. У нее немного кружилась голова. Это был результат шока, который она пережила, несомненно. Все это было так странно.

Его голова. Его боль. Это то, ради чего она здесь, на веранде, и надо об этом помнить. Подняв руки, она воззвала к своей силе воли и прикоснулась к нему.

Волосы его были густыми и шелковистыми под ее пальцами, череп правильной формы, симметричный. Шрам на виске ощущался как паутина рубцов вокруг неровной впадины, хотя в самой впадине кость под кожей казалась твердой, неповрежденной.

Летти сосредоточилась на тех местах, где, как она считала, должна была концентрироваться боль, представляя, где бы она была в ее голове, пытаясь найти движения, которые успокоили бы эту боль.

Она массировала ему виски медленными, четкими круговыми движениями. Пальцы ее скользили по его волосам и останавливались над ушами.

Рэнни тихо вздохнул. Она удвоила свои усилия, перешла к затылку. Летти разминала напряженные мышцы и сухожилия задней части шеи. Кожа его была теплой и мягкой под ее руками. Ее ладони, плоско лежавшие на его плечах, в то время как большие пальцы двигались по шее, подрагивали и вибрировали от какой-то жизненной силы.

Рэнни погрузился в ее прикосновения, впитывая их. На пояснения, которые она хотела было давать, он отвечал все реже. Пробегали минуты. Он откинул голову назад, поворачивая шеей, когда она снова вернулась к его вискам. Когда она подумала, что он почти задремал, он вздохнул, потянулся и поймал ее руку. Перевернув ее, он поцеловал ладонь.

— Чудодейственные пальцы. Так лучше, намного лучше.

Плечи Летти болели от непрерывных движений и неудобного положения, которое она приняла, склонившись вперед, чтобы дотянуться до него. Она не обращала на это внимание, пока в этом была польза.

— Я рада.

Рэнсом не был таким уж сонным, каким он изображал себя. Просто казалось, лучше всего, если она прекратит свои ухаживания до того, как он будет ими опьянен. Слишком уж сладостны были ее прикосновения. Они вызывали в нем всевозможные порывы, большинство из которых шокировали бы ее и привели в ярость, если бы она когда-нибудь о них узнала. Один из них, однако, казался вполне невинным, чтобы его можно было выслушать. И это также могло бы придать новое направление ее размышлениям, отвести ее очевидные подозрения.

— Мисс Летти?

— Да, Рэнни?

Икра ее ноги была прижата к его боку. Летти ощущала, как вздымается и опускается его грудная клетка при дыхании, чувствовала очертания твердых мышц, покрывавших его ребра. Она могла отодвинуть ногу, но сейчас не способна была заставить себя это сделать.

— Я вам нравлюсь?

— Что за вопрос? Конечно.

— Салли Энн нравится полковник.

— Я думаю, это вполне возможно.