Любовница - Аманда Квик Страница 46

Она непонимающе захлопала ресницами.

— Вы перестали быть фиктивной любовницей.

Какое-то время она непонимающе смотрела на него. Потом наконец догадалась.

— Кажется, я поняла, о чем вы хотите сказать.

— В самом деле, мисс Брайт?

— Да, конечно. — Она опустила глаза, смущенно разглядывая складки на его сорочке. — Но с какой стати этот краткий, маленький, ничего не значащий эпизод должен изменить характер наших отношений?

— Черт бы вас побрал, Ифигиния!

— Маркус, ну пожалуйста! — Она подняла руку, словно хотела коснуться его щеки, но вдруг остановилась. — Я знаю, вам очень не понравилось то, что произошло сейчас в храме.

— Мое удовольствие или отсутствие такового является наименее существенной частью вопроса, — грубо отрезал он. — Мне кажется, вы просто не в состоянии понять всю серьезность момента!

— Но я все прекрасно понимаю, милорд! Я представляю, как вас встревожил и даже, наверное, испугал этот ужасный приступ! Господи, да я сама на какое-то мгновение поверила, что вы умерли или что у вас случился апоплексический удар.

— Апоплексический удар! Боже, я просто схожу с ума! Без всяких сомнений…

— Да поверьте же, я не имела ни малейшего представления о том, что моя невинность произведет на вас такое убийственное впечатление! Право же, я очень сожалею, милорд.

Маркус подошел к балюстраде, окружавшей террасу. Остановился, посмотрел на Ифигинию. Ее слова каким-то странным, непостижимым образом совершенно лишили его воли. Он был очарован ею.

— Вы правы, — согласился он. — Откуда вам было знать, что может сотворить ваша невинность с моими слабыми нервами!

— Вот именно! — Она опять ослепительно улыбнулась. — Но ведь вы заверили меня, что теперь вы здоровы? Это правда, милорд?

— Думаю, я полностью исцелился… принимая во внимание характер болезни.

— Вот и славно! Я прекрасно понимаю, что вы перенесли сильнейшее потрясение…

— Потрясение? — перебил он и с готовностью кивнул:

— Да, точнее не скажешь.

— Вы были очень напуганы… И все же постарайтесь смотреть на вещи проще, сэр. Уверяю вас, больше вам не о чем беспокоиться.

Маркус положил руку на балюстраду и с силой стиснул мраморные перила:

— Почему же?

— Потому что даю вам слово чести — никогда больше не буду… — она запнулась и деликатно покашляла, — не буду приставать к вам с любовью, милорд.

Какое-то время он с любопытством изучал ее лицо. Она простодушно ждала ответа, а Маркус стоял и не мог припомнить, удавалось ли когда-нибудь другой женщине вот так же легко лишить его дара речи…

— Весьма глубокомысленное замечание, мисс Брайт.

— Забудьте о том, что произошло! — снисходительно отозвалась она. Потом наклонилась к нему и доверительно понизила голос:

— Если быть совсем откровенной, то мне эти минуты тоже не доставили ни малейшего удовольствия. Так что поверьте — я пока еще не сошла с ума, чтобы отважиться на повторение!

Внутри у него все похолодело. Этот, как она выражается, эпизод оказался полным провалом. И что самое ужасное, он сумел испортить девушке ее первое страстное переживание в жизни.

Несмотря на клокочущий гнев, несмотря на неприятную мысль о том, что ее глупая ложь перевернула всю его жизнь, Маркус вдруг почувствовал себя виноватым. Сегодня ночью он хотел лишь одного — подарить ей блаженство, такое же, какое изведает сам. И вдруг неожиданное фиаско!

— Ифигиния, примите мои самые искренние извинения за все неприятности, которые я принес вам. Если бы я только знал…

— Ах, оставьте, пожалуйста! — Она зажала пальчиками его рот. — Вам не за что извиняться! Если бы я действительно была той, за кого себя выдавала, — резвой вдовушкой, познавшей все прелести любви на супружеском ложе, — вот тогда бы я, конечно, сумела произвести все необходимые расчеты!

— О каких еще расчетах вы ведете речь?!

— Ну, вроде тех, какие я делаю, исследуя пропорции античных зданий, — пояснила она. — Тогда я бы сразу поняла, что ваш… ну, в общем, что у вас все должно быть очень большим.

— Вы говорите о размерах?

— Боюсь, я упустила из виду нечто очень важное, изучая античные статуи, — недовольно покачала головой Ифигиния. — И даже в галерее Лартмора — как я только теперь поняла — я не обратила внимания на очень важные детали.

— Ифигиния…

— Впрочем, в свое оправдание я должна сказать, что еще ни разу за все время изучения античной скульптуры мне не приходилось сталкиваться с образцом, по размерам подобным вашему.

Маркус решительно перебил ее:

— Вне всякого сомнения, это самая любопытная тема, которую я когда-либо обсуждал. Однако сейчас уже очень поздно. Я хотел бы перенести наш разговор на более подходящее время.

— Когда к вам вернутся спокойствие и хладнокровие, вы хотите сказать?

— Вот именно. Давайте-ка поднимемся наверх и разойдемся по спальням, мадам. Мне необходимо кое-что серьезно обдумать. — Он взял ее за руку и повел к выходу.

— Маркус, — Ифигиния потянула его за рукав, — обещай никому не рассказывать, что я тебе не любовница.

— Успокойся! — Маркус распахнул дверь и провел ее в темный холл. — Мы уже признали, что твоя маленькая роль перестала быть обманом. Мне совершенно нечего скрывать, поскольку сегодня ты стала моей любовницей.

Ифигиния бросила на него проницательный взгляд:

— Но ты никому не расскажешь, что я не вдова?

— Поверь мне, я не больше тебя заинтересован в том, чтобы свет узнал правду.

— Нет, конечно, нет! — Ифигиния несколько успокоилась. — Ты не хочешь также, чтобы свет узнал, как ты нарушил свое правило?

— Да, — буркнул Маркус. — Это весьма затруднило бы дело.

— Что ты имеешь в виду?

— Не беспокойтесь, мисс Брайт. Я все объясню вам в свое время.

— Миссис Брайт, — настойчиво поправила она. — Мы даже наедине должны играть наши роли, если не хотим проговориться на людях.

— Прошу прощения, миссис Брайт.

Оказавшись в своей комнате, Маркус подошел к окну и, опершись руками на подоконник, посмотрел на звезды.

Он никогда не подозревал, что когда-нибудь женится снова.

Значит, он готов нарушить еще одно свое правило. Но сейчас, когда столь свежи были в его памяти запах и прикосновения Ифигинии, он не мог трезво размышлять ни о браке, ни об исключающем его правиле…

Единственное, о чем он мог думать, так это о том, как склонялась над ним Ифигиния, насмерть перепуганная тем, что убила его своей невинностью. До сих пор звучали в его душе ее слова…