Девчата - Борис Бедный Страница 46

Вера отложила книгу и оглядела комнату. Надя, как всегда по вечерам, возилась у плиты. В ожидании ужина работящий Ксан Ксаныч с масленкой в руке колдовал над скрипучей дверцей шкафа, полный решимости навсегда избавить девчат от противного скрипа. Катя с Анфисой собирались в кино на «Смелых людей». Анфиса уже перепробовала штук пять самых разнообразных причесок, и все они сегодня ей что-то не нравились: то казались слишком уж вызывающими, то чуть ли не старушечьими.

За окном, поджидая Катю, тихонько наигрывал на гармони верный Сашка. Начальный веселый мотив заметно помрачнел: видно, Сашкино терпенье в единоборстве с морозом подходило к концу.

— Делаем вид, что ничего не случилось? — сердито спросила Вера.

— Ты о чем это? — не поняла Катя.

— Да вы что, ослепли? Надо нам Тоську выручать. Прямо на огонь летит, дуреха доверчивая!

— Да-а… — шумно вздохнул Ксан Ксаныч. — Такой возраст! Можно сказать, весна жизни…

Девчата ожидали, что после философского вступления Ксан Ксаныч все растолкует им, но он тут же и замолк и сунул голову внутрь шкафа.

— Как бы эта весна осенью не обернулась! — сердито сказала Вера. — Пусть Тося ничего не видит, но мы-то не слепые? Спохватимся потом, да уж поздно будет.

— Она думает, Илья женится на ней, — Катя прыснула. — Вот комик!

— Тебе бы только посмеяться… — Вера снова обежала взглядом комнату. — Ну, так как же? И молчать дальше нельзя, и как такому детенышу все растолковать — ума не приложу…

— Чуткое отношение к подруге? — насмешливо спросила Анфиса. — Ох и много еще, Веруха, в тебе показного!

Вера рывком повернулась к ней:

— Всего я от вас с Ильей ожидала, но уж такого… Связался черт с младенцем!

— А я тут при чем? — удивилась Анфиса. — Илья спорил, с него и спрос…

Она испуганно прикусила губу.

— Спорил? Этого еще не хватало! Чуяло мое сердце, что тут нечисто… — Вера решительно подступила к Анфисе. — А ну, выкладывай!

— Точно не знаю… С Филей он… кажется.

— Ты уж не прячься теперь! Одна у вас шайка-лейка. Хочешь пристроить Илью, чтоб не мешал Вадима-Петровича околпачивать?

В голосе Веры зазвучала давняя, с трудом сдерживаемая ненависть. Любопытная Катя придвинулась к Вере и испытующе заглянула ей в глаза. Она давно уже заприметила, что Вера терпеть не может Анфису, но никак не могла понять, чего они меж собой не поделили. Иногда Кате казалось, что они встречались когда-то, еще до приезда в поселок, и в той прежней, неведомой ей жизни Анфиса перебежала Вере дорогу.

Катя была уверена, что Анфиса накричит сейчас на Веру, а та лишь сказала тихо:

— Хоть и много ты читаешь, Верка, а дура.

И расческу она опустила, будто не в силах была удержать ее на весу. У Анфисы мелко-мелко дрожала рука, и вся она была сейчас какая-то новая, точно окошко потайное приоткрылось в ней. Никогда еще Катя не видела Анфису такой, ей даже жалко ее стало.

А Вера ничуть не жалела Анфису и потребовала:

— Вот придет Тося, ты ей все расскажи.

— Еще чего! Спешу и падаю! — привычно выпалила Анфиса и тяжело подняла расческу.

Окошко захлопнулось, рука Анфисы больше уже не дрожала. Она снова стала прежней, самоуверенной красавицей, и такую Анфису жалеть уже было нельзя.

— Тогда мы сами скажем, — пригрозила Вера.

— Только попробуйте! — обозлилась Анфиса. — Я вам, как подругам, по секрету… Илья дознается, голову свернет!

— Ох и дрянь ты, о себе одной думаешь… — Вера брезгливо отодвинулась от Анфисы, оглядела девчат. — Теперь мы просто обязаны спасти Тосю! Вот только как?

— А что, если… — начала было Катя и сама же первая забраковала свою придумку: — Нет, не может этого быть! Мне померещилось: мы тут спасаем Тоську, а вдруг у Ильи к ней чувство? Самое настоящее, понимаете?

— Было б чувство, так не спросил бы, — сказала Вера.

Надя осуждающе загремела сковородкой на плите.

— «Чувство»! — передразнила она Катю. — От такого чувства матери-одиночки получаются!

— Вот я же и говорю, — поспешила оправдаться Катя, — померещилось…

— Так как же нам быть? — снова спросила Вера. — Решайте.

— Открыть надо Тоське глаза. Правду всегда лучше знать, какая бы она ни была! — убежденно сказала Надя.

— А чем Тоська лучше нас? — удивилась Анфиса. — Нам почему-то глаза не открывали.

— Вот и выросла цаца — смотреть противно!

— А ты не смотри, — посоветовала Анфиса.

Ксан Ксаныч высунулся из-за шкафа этаким добрым домовым, прописанным в этой комнате общежития, и заявил рассудительно:

— Пожалеть человека надо. Веселая сейчас наша Тося, смотришь на нее — и сердце радуется, а как проведает, что Илья обманщик… Прикиньте, каково ей будет?.. Молодые вы еще, вот и думаете: краше правды ничего на свете нету. Правда — вещь хорошая, а только иногда лучше ее и не знать: спокойней так-то жить…

Ксан Ксаныч покосился на Надю. Та загремела сковородкой на плите, и не понять было, слышала она своего жениха или нет. Вера сказала с досадой:

— Да не в спокойствии дело, Ксан Ксаныч! Хрупкая еще Тося, узнает, что Илья сволочь, — и всем людям перестанет верить. Так и душу сломать ей недолго. Бывали такие случаи…

— Вот чудеса! — удивилась вдруг Катя. — А ведь раньше мы ни о ком так не заботились! Как в общем бараке жили, а теперь… С чего бы это, а?

— Несамостоятельная Тоська, вот и хочется ей помочь, — предположила Надя.

Катя покачала головой:

— Нет, здесь что-то другое… Сдается мне, Кислица не только в тумбочки к нам забралась, а и в души… Вот проныра! От горшка три вершка, а поди ж ты, что вытворяет!

— Так что же нам все-таки делать? — напомнила Вера. — Неужели, девчата, мы все вчетвером… — Она покосилась на Анфису и поправилась: — Ну хотя бы втроем не убережем Тосю от одного сукина сына? Грош нам тогда цена!

— Что же нам теперь, часовыми при ней стоять? — усомнилась Катя. — Попробуй уследи за такой! Предупреждала ее, что бабник Илья, кашляла… Другая бы за семь верст обходила его, а наша разлюбезная Кислица…

Договорить Кате не пришлось: дверь со стуком распахнулась, и в комнату ступила тихая Тося. Двигалась она непривычно медленно, словно боялась расплескать молодое свое счастье. Стоящий на ее пути стул Тося обошла стороной, а не отпихнула, как непременно сделала бы раньше. Было сейчас в ней что-то горделиво-важное, даже чуть-чуть высокомерное. Она как бы подорожала вдруг в собственных глазах, узнав, что и ее, недоростка, можно полюбить.