Сюрприз для Александрины - Наталия Ломовская Страница 46

– Да-а, отличная вещь, – пробормотал Аптекарь и быстро отошел к окну. Я поняла, что потрясен он не успехами Жана, а обращением «папа» и хочет скрыть от нас свое лицо.

– Еще он реконструировал одеколон, которым пользовался Наполеон, тот самый, великий император! Он обещал мне подарить флакон – хотите, папа, я вам подарю?

– Хочу, – промычал Аптекарь.

Кажется, он был на грани.

Стася все так же ничего не замечала.

Или делала вид, что не замечает, хитрюга?

– Там так было интересно! Знаете, в осмотеке очень сложные условия хранения. Духи надо защищать от тепла, солнечного света и даже от воздуха. Поэтому все сосуды хранятся в специально оборудованном огромном таком подвальном помещении, где поддерживается постоянная температура в двенадцать градусов по Цельсию, и боже упаси хоть на полградуса больше или меньше! Сосуды, в которые духи наливают, предварительно изнутри обрабатываются аргоном, специальным газом, который вытесняет кислород. Стоят эти сосуды там, как книги в библиотеке – по алфавиту. Но мне, конечно, только на минуточку позволили туда заглянуть, а потом мы сидели в маленьком зале, но и там было страшно все интересно – я нюхала духи, а Жан мне все рассказывал… Рассказал всю всемирную историю парфюмерного дела, все показывал, объяснял… Он такой милый, так много времени мне уделил, а ведь у него полно работы – он и духи воссоздает, и в Версальской торговой палате служит, и с парфюмерными фабриками переписку ведет, ездит часто в Россию… Говорил, что обожает русскую парфюмерию, что у них есть и «Красная Москва», и духи «Восток», в честь полета в космос названные, и «Олимпийский мишка», выпущенный в честь Московских Олимпийских игр, которые в восьмидесятом году прошлого века были… И мы так сидели и все разговаривали, разговаривали, а когда я очнулась, – смотрю – утро уже…

Мы со Стасей переглянулись, и она вдруг залилась ярким румянцем.

– Жан готов был отвезти меня к Малышу. Но я сказала – нет, не надо, я к нему не вернусь больше никогда. Только у меня ни паспорта, ни телефона, ни денег – ничего нет. И Жан отвез меня к русскому консулу, а там сразу устроили настоящий переполох, и я узнала, что вы меня ищете. Я чуть не упала в обморок, а Жан просто был вне себя…

Отец завел глаза к потолку и шумно вздохнул. Я скрыла улыбку – что-то подсказывало мне, что про Жана мы еще много раз услышим…

Потом, когда отец уехал, Стаська рассказала мне некоторые детали.

Во-первых, выезжая в Париж, в музей Фрагонара, она предполагала, что к Малышу больше не вернется. Не то чтобы она всерьез планировала бегство, нет. Но допускала, что может быть всякое. Ей было очень жаль оставлять мои вещи. Особенно – платье Эли Сааба.

Стася догадывалась, что вещи пропадут.

И она решила надеть платье, чтобы сберечь хотя бы его.

Разумеется, поверх она накинула кардиган, который совершенно скрыл под собой дивное творение ливанского кутюрье. Так она и ходила по музею Фрагонара – черный трикотаж скрывал нежнейший шелк цвета слоновой кости, как невзрачная раковина, дремлющая на морском дне, скрывает в себе матово светящуюся жемчужину.

И вдруг увидела Жана.

По словам Стаси, она сразу и безусловно поняла, что создана для этого человека. Что она жила, росла и старалась быть красивой – только для него. Только в перспективе их грядущей встречи. И если она потеряет его, то сам смысл ее жизни исчезнет. И дело даже не в том, что Жан ей понравился, хотя он, конечно, замечательный, у него такие славные руки и волосы…

А вот просто – исчезнет смысл.

И с этим надо немедленно что-то делать.

А Жан совсем не обращал на нее внимания.

Он был страшно увлечен своей лекцией и стоял в плотно обступившей его толпе.

И тогда Стася пошла ва-банк.

Она распахнула черный кардиган.

Из-под неприглядной скорлупки жемчужницы вырвалось перламутровое сияние. Плиссированный нежнейший шелк цвета слоновой кости, по корсажу рассыпаны вышитые лепестки роз, на плече кружевной медальон, отделанный перьями марабу, и по всей юбке тут и там вспыхивают кристаллы, матово светят жемчужины. Красота платья стала Стасиной красотой, словно она так и родилась в жемчугах, кружевах и блестках. Жан увидел ее и даже пошатнулся, сраженный красотой. Он тут же и безоговорочно понял, что именно эту девушку ждал всю жизнь, и двинулся к ней сквозь толпу туристов, прокладывая себе путь, как маленький, но упорный катер через бурное море. Они познакомились и сумели договориться, и ушли из музея Фрагонара вместе. Малыш ждал «невесту» у входа, он никуда не уходил. Стася была настроена очень решительно и сказала ему несколько слов, предложив расстаться по-доброму. Но тот не понял хорошего отношения и попытался применить силу. Тогда вперед вышел Жан, с юности занимавшийся боксом, и одним ударом нокаутировал долговязого Малыша, уложив его на и не такие виды видавший парижский тротуар. Вслед за тем влюбленные бежали. Они и в самом деле посетили осмотеку, где градус близости, если можно так выразиться, между ними еще более вырос. Стася и Жан провели исполненную безумной страсти ночь на узкой кушетке в его кабинете, а наутро отправились с повинной головой к консулу. Но они договорились никогда, никогда больше не расставаться, и очень скоро встретятся снова…

Я слушала эту чудесную сказку и думала:

«Кстати, а что ж Макаров? Он-то почему мне так давно не звонил?»