Курс молодой стервы - Злата Тур Страница 46

Потап, справившись с первым потрясением, побагровел от ярости и с размаху ударил девушку по лицу. От этой оплеухи Света не удержалась на ногах и впечаталась спиной в стену. От боли и неожиданности она сползла по стеночке и осела на пол. Справившись с шоком, подтянула коленки к груди и с ненавистью посмотрела на мужа. Мысли лихорадочно закружились в голове, еще звеневшей от удара.

Никогда раньше он руку не поднимал на нее. А раз сейчас осмелился, то значит, преодолел внутренний запрет и теперь, если его не укоротить, будет бить всегда. За каждую провинность. А затем в плохом настроении. И просто так. Это она знала точно. Соседка по родительской квартире, Зоя, постоянно ходила с синяками, пытаясь скрыть их толстым слоем тональника. Даже в больницу попадала со сломанными ребрами, а муж ходил героем и еще хвастался, что знает, как научить жену послушанию.

Собравшись с духом, потирая ушибленную спину, девушка поднялась и с вызовом уставилась на обидчика.

— Не вздумай когда-нибудь еще меня ударить! — тихо, но с нажимом предупредила она.

Однако Потап, словно зверь, почуявший запах и вкус крови, только зловеще ухмыльнулся.

— А то что? Я уже понял, что по-хорошему с тобой нельзя. Тебя учить с самого начала нужно было. А я, дурак, церемонился с тобой.

— Я тебе еще раз говорю. Не смей меня трогать! — повторила Света.

Потап откровенно развеселился — семейная жизнь стала приобретать новые грани.

— А ты что там, карате изучала, что ли? — рот его насмешливо искривился.

— Я там жизнь изучала. И послушай меня внимательно. Если ты еще раз поднимешь на меня руку, я возьму подушку, и когда ты после пьянки или гулянки ляжешь спать, я просто аккуратно положу ее тебе на лицо и буду держать до тех пор, пока ты не испустишь дух. В итоге, я стану молодой вдовой, продам твою машину и погашу долг. И даже если не весь, то большую половину точно. Как тебе такая перспектива? — она говорила медленно, отчетливо проговаривая каждый слог, чтобы у мужа не было сомнений в твердости ее позиции.

К тому же взгляд выражал столько решимости, что Потап реально испугался. Однако, чтобы не показывать своей трусости, он развернулся и пренебрежительно бросил через плечо.

— Только не подумай, что ты меня своими глупостями застращала. Просто я воспитанный человек, и не собираюсь больше марать о тебя руки. Ты меня слушаешься беспрекословно, иначе я перестану платить, и ты сядешь в тюрьму, — презрительно выплевывал он слова, желая оставить последнее слово за собой.

Света выдохнула. Неужели она это сделала?! Мелкая дрожь острыми иголочками пробежалась по телу, доказывая, что это все ей не приснилось. Первая победа одержана! Самая настоящая эйфория охватила ее. Муж, которого она боялась до колик в животе, получил еще более весомую оплеуху, чем она. Безропотная жена преодолела страх и заявила о своем человеческом достоинстве, озадачив и испугав домашнего тирана.

Убить, конечно, она не сможет, но в полицию точно пойдет, если вдруг этот храбрец против овец еще раз прикоснется к ней. И потихоньку голову стали наполнять отчаянно смелые мысли. Она будет выполнять все функции хозяйки, устроится на работу, и каждую копейку будет откладывать на кредит, чтоб хоть на чуть — чуть приблизить свободу.

На удивление, место безнадежности, душившей, как анаконда, потихоньку стали заполнять надежда и уверенность. Просто нужно это пережить, чтобы вернуться к нормальной жизни. Хотя тут же этот боевой настрой щедро присыпался пылью реальности — здравствуй, швабра и тряпка, здравствуй, плита и мойка. Но она не сдастся!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А Потап, неожиданно получивший вместо покорной, бессловесной рабыни совсем другого человека, не на шутку озадачился. Привычная толстушка, откликавшаяся на его желания, превратилась в недоступную, соблазнительную красотку. Казалось, что сбросив несколько килограммов, она сбросила и личину забитой домохозяйки. Все ее движения были ловкими, уверенными. Может он раньше этого не замечал? Вместо привычной стеснительной сутулости — ровная спина, вот этого точно не было.

Потап, словно на машине времени, перенесся в первые месяцы их совместной жизни. Ласковая, искренняя и послушная, с красивым, манящим телом. Он с удовольствием пользовался им, пока не убедился, что молодая жена готова полностью посвятить себя ему. Тогда вместо благодарности пришло пресыщение и пренебрежение. И, чутко уловив перемену в отношениях, красавица постепенно превратилась в затюканную расплывшуюся домашнюю клушу.

Сейчас же жена все больше интриговала. Вспыхнувший холодный огонь в ее глазах, когда он начал по привычке прессовать, словно зажег в его душе ответный, но со знаком азарта. Ладная фигурка, будто бабочка выпорхнула из уродливого кокона. Появившаяся независимость. Потап, избалованный матерью, привык получать все, что захочет. И сейчас он понял, что хотел свою обновленную жену.

Развалившись на кухонном диване, он заинтересованно следил за тем, как Света моет посуду. Скромный домашний халатик по колено выгодно обрисовывал попу, когда она наклонялась или поворачивалась. Точеные лодыжки, красивые икры — это все, что можно было видеть, но он — то знал, что выше колен тоже все аппетитное. Решив, что три дня — это достаточный срок, чтоб забылись неприятные моменты, он поднялся и, вразвалочку подойдя сзади, обнял девушку. Уткнувшись голодными губами в шею, промурлыкал:

— Бросай это грязное дело, пойдем лучше побалуемся! — его рука, скользнув по талии, сжала упругую попу.

Вывернувшись из наглых объятий, Света отскочила и, чуть ли не как кошка, зашипела:

— Никогда! Не смей! Ко мне прикасаться! Я твоя бесплатная домработница, раз уж меня угораздило выйти замуж за подлеца. Но даже не думай, что у нас может что-то быть!

— Ты моя жена, надеюсь, ты это помнишь? — сдерживая ярость, процедил он.

— Твоей женой я была до того момента, пока ты не привел в дом любовницу. До тех пор, пока я не поняла, какой дурой была все это время. Я и была твоим домашним роботом — помощником по хозяйству. Я не видела от тебя ни любви, ни элементарной заботы, ни копеечного подарка, — словно впечатывая в мозг, резала она нелицеприятную правду. — Ты ей даже подарил те сапоги, на которые я дышать боялась, и не знаю, чего там еще. И после этого ты смеешь называть меня своей женой?

Отблески пережитых и проглоченных обид полыхали в ее глазах. Гнев делал лицо необычайно привлекательным, подсвечивая его искрами страстного негодования.