Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни Страница 46

– Значит, ты вернулся, – улыбаясь, сказал ему старый священник. – И вернулся мужчиной. Ты кажешься сыном синьора. А это? – спросил он, показывая на шрам, который виднелся на правой щеке.

– Так, царапина, – постарался избежать докучного разговора о войне Чезаре.

– Я рад снова видеть тебя, – радушно похлопал его по плечу дон Оресте. – Ты изменился, но глаза остались все те же: голубые, прозрачные и твердые. – Сын доброй Эльвиры, этот гадкий утенок из барака у Порта Тичинезе, уже превратился в лебедя, но дон Оресте не знал еще, в белого или в черного.

Они сидели, старик и юноша, в полутьме ризницы, пахнущей ладаном и тем особым запахом, что исходит от дубовых шкафов с церковной утварью. Дон Оресте разлил по бокалам вино из старой темной бутылки.

– Я не большой любитель, – извинился Чезаре.

– Капля вина, оставшегося от святой мессы, не может повредить.

– Дон Оресте, я уезжаю отсюда, – пригубив вино, объявил Чезаре.

У священника было много вопросов, но он знал, что Чезаре не щедр на подробности и никогда не заведет долгого разговора, когда можно обойтись коротким.

– Значит, ты покидаешь наш квартал, – сказал он. – Ты уверен, что поступаешь правильно?

– Ошибается даже священник на мессе, дон Оресте. Я делаю то, что мне кажется… – Он отпил еще немного вина. Оно было хорошее, натуральное и какое-то искреннее, каким бывает простой и бесхитростный человек.

– То, что тебе кажется более правильным? – закончил за него дон Оресте.

– То, что мне кажется удобным для меня, – уточнил юноша.

– Удобство и правильность, бывает, следуют разными путями.

– Не спрашивайте меня о том, чего я не знаю, – ответил Чезаре с улыбкой.

– Но я у тебя ничего и не спрашиваю. Ты многому научился за эти два года. Твой голос звучит по-другому. – И это было правдой: Чезаре казался другим человеком.

– Я видел много книг, но выбрал для себя мало, зато все время держал глаза открытыми. – Чезаре вернулся с фронта всего с пятью книгами, бутылкой коньяка и подарками для друзей.

Из высокого церковного окна виднелось хмурое небо.

– Боюсь, что зима в этом году будет суровой, – перевел разговор на другое священник, – кругом столько нищеты, даже небо плачет. Прежде мы говорили: потерпите, пока кончится война. Теперь она окончилась, и просим людей затянуть пояса, чтобы возместить ущерб, который она нанесла. Едва мы кончили воевать, как сами тут же разделились на белых и красных. Поговаривают о забастовках, призывают, как в России, к революции. Из России, сын мой, исходят великие искушения, но не свергая правительства и проливая кровь, освобождается человек от нищеты. Любовь, а не насилие спасет мир. – Священник снял очки и принялся своим клетчатым носовым платком протирать стекла. – И уж, конечно, не нам – не бедному священнику и не юноше, хоть и с сильной волей, – переделывать судьбы мира. Война изменила многое, но, увы, изменила не к лучшему.

– Для кого-то и к лучшему, – возразил Чезаре, – но все же мало тех, кому повезло.

– Как бы то ни было, оставим вечные проблемы: нищету духовную и материальную. В нашей маленькой пастве, хоть это и слабое утешение, нищета в основном материальная. – Почти все его прихожане были добрыми христианами.

– Я не забуду, что родился здесь, – сказал Чезаре, – не забуду своих друзей и всех тех, кто помогал моей семье, моим братьям.

– Для них было сделано все возможное: пусть господь примет их души. – Священник воздел глаза и руки к небу.

– Да, дон Оресте. – Чезаре вытащил из кармана пиджака конверт. – Я не знаю, как возместить эти добрые дела, вы знаете это лучше меня. – И уверенной рукой протянул конверт священнику.

В конверте была значительная сумма.

– Я могу взять эти деньги? – спросил он, вкладывая в этот вопрос еще один: праведным ли путем получены они?

– Я их заработал, торгуя вином. – Это было сказано честным тоном.

– Хорошо. И я принимаю их как честные деньги, – сказал дон Оресте, который, возможно, еще и испытывал некоторые сомнения.

– Я их заработал, торгуя вином, – повторил Чезаре. – «Но существуют ли честные деньги, кроме тех, что зарабатывали мой отец и моя мать? – подумал при этом он. – Можно ли считать честными деньги от военных поставок или от фармацевтики Кастелли?» – Он многое усвоил за эти годы, но никто не мог объяснить ему, как человек становится богатым. Всегда есть тайна у истоков любого состояния. За свои дела он уже просил прощения у бога.