Прелестные наездницы - Барбара Картленд Страница 45

Это была Лэйс. Она почти впорхнула в комнату; за ней шли несколько ее друзей. Она была слишком умна, чтобы устраивать сцену, но не было никаких сомнений, что взгляд, брошенный ею на Кандиду, был полон ненависти, хотя на губах играла улыбка, а в голосе не было и намека на злость или что-нибудь подобное.

Но Кандида ничего не заметила. Она отпрянула от лорда Манвилла почти так, как будто он ударил ее, и стояла сейчас, смущенная и ошеломленная, не слыша ни гула голосов, ни комплиментов, которые ей говорили подходившие джентльмены.

Она ничего не замечала и не чувствовала, кроме черной тучи, опустившейся на нее, и какого-то странного тянущего ощущения внутри себя, которому не могла найти объяснения.

Тут к ней подошел Адриан и с воодушевлением стал рассказывать, как он провел послеобеденное время в одиночестве и какие стихи написал. Она заставила себя слушать его, и ей казалось, будто лишь он говорит на английском, в то время как все остальные разговаривают на каком-то иностранном языке, которого она не понимает.

– Расскажите мне об этом, – услышала она свои собственные слова, и у нее мелькнула мысль, что голос ее звучит как-то странно – как голос человека, заблудившегося в тумане.

К счастью, за ужином Адриан сидел рядом с ней.

– Вы не больны? – через некоторое время спросил он. – Вы выглядите как-то странно и ничего не едите.

– Я не голодна, – ответила Кандида. – Рассказывайте дальше о своей поэме.

– Меня вдруг осенило, – сказал Адриан, – и я понял, что должен излить, выразить это на бумаге. Поэтому я и улизнул после обеда. Вы, наверное, хорошо провели время, правда?

– Да, нормально, – сказала Кандида.

Было ли то, что произошло в волшебном лесу, явью, или ей все это приснилось? Что же происходит сейчас? Ей хотелось плакать, кричать, умолять лорда Манвилла прийти к ней сквозь темную тучу, которая, казалось, почти заслонила его от ее взгляда.

Но она видела его, он сидел у края стола между двумя красивыми женщинами; они смеялись, весело болтали, и их голоса становились все громче и громче.

У нее было такое ощущение, будто люди вокруг производят все больше и больше шума. Она не видела и не понимала, что мужчины много пьют, что женщины, раскрепощаясь, все менее контролируют свой смех, что шутки становятся все более грубыми и непристойными. Она не слышала большую часть того, что говорилось, а если и слышала, то не понимала.

Адриан продолжал говорить и казался ей чем-то вроде спасательного троса, брошенного ей, когда она начала тонуть. Она была еще в состоянии заставить себя следовать за его мыслью, осознавать значение его фраз, находить ответы.

Ей, похоже, вполне удалось удержать себя в руках и не выдать своего душевного состояния. Когда они встали из-за стола, она, стараясь, чтобы голос ее звучал естественно, выдавила:

– Как вы думаете, можно мне удалиться к себе в спальню?

– Пока не стоит, – посоветовал он. – Моему опекуну не понравится, если вы исчезнете слишком рано. Подождите немного, я скажу вам, когда вы можете уходить.

– Пожалуйста, скажите, будьте добры, – попросила Кандида.

Она думала, что леди просто уйдут, как обычно, но услышала крик Лэйс:

– Надеюсь, вы не собираетесь оставаться здесь. Оркестр уже настраивает инструменты, я слышу. Есть еще и игральные столы. Эй, Сильванус, мы не оставим тебя наедине с твоим портвейном, бери его с собой. Надеюсь, у тебя найдется шампанское для нас, несчастных, хрупких женщин! Чувствую, оно нам понадобится.

Мужчины засмеялись и последовали за леди в гостиную. Оказалось, что, пока они ужинали, была убрана часть ковра, и теперь оркестр из шести инструментов играл там одну из самых модных и быстрых полек.

– Не хотите ли потанцевать? – обратился Адриан к Кандиде.

Она не могла не смотреть на лорда Манвилла. Рука Лэйс лежала у него на плече, а он обнимал ее за талию.

– Нет, – прошептала она.

– Тогда давайте просто спокойно посидим на диване, – предложил Адриан. – У меня нет денег, чтобы играть, а эти шумные танцы с прыжками я терпеть не могу.

– Я тоже, – ответила Кандида, почувствовав вдруг отвращение к качавшимся и вертевшимся кринолиновым юбкам, к красным лицам, мелькавшим перед ней, к то и дело раздававшимся шумным выкрикам.

Сэр Трешэм Фокслей, похоже, избегал ее. Он не пытался заговорить с ней перед ужином, и она заметила, что, войдя в столовую, он нарочно обошел стол и занял место на противоположном от нее конце, будто не желая даже сидеть поблизости от нее.

Она была рада этому, потому что чувствовала, что не смогла бы вынести общества этого омерзительного человека.

Некоторое время Кандида сидела рядом с Адрианом на диване. Она увидела, что после первого танца лорд Манвилл переместился с площадки для танцев к одному из игровых столов, на который несколько гостей небрежно швыряли пригоршни золотых гиней, будто это были монетки в полпенса.

– Ну а теперь-то я могу уйти? – спросила Кандида.

– Он будет раздражен, – предостерегающе ответил Адриан.

– Уже ведь очень поздно, – с ноткой отчаяния в голосе заметила она. – Ужин-то продлился несколько часов.

– Я знаю. Так всегда бывает в подобных случаях, – сказал Адриан. – Они всегда наедаются и напиваются до одури. Меня ничто подобное никогда не прельщало.

– Вы знаете, что уже почти час ночи? – спросила Кандида, взглянув на часы над камином. – Сколько могут длиться подобные вечеринки?

– Часов, наверное, до двух-трех ночи, – мрачно отозвался Адриан.

– Я не могу больше терпеть! Не могу! – вскричала Кандида.

Тут она увидела, что Лэйс сошла с площадки, где вальсировала с сэром Трешэмом Фокслеем, и подошла к лорду Манвиллу.

Приподнявшись на цыпочки, она что-то прошептала ему на ухо, а затем настойчиво потянула к одному из начинавшихся от самого пола окон, выходившему в сад. Ему, похоже, не хотелось идти с ней, но она тянула его за руку и уговаривала. Кандида встала.

– Я иду спать! – Она чувствовала, что была уже на пределе.

– Через минуту я сделаю то же самое, – сказал Адриан. – Будет неразумно, если мы уйдем вместе. Вы ведь представляете, что за люди вокруг.

Кандида не понимала, что он хочет сказать, и ее это не интересовало. У нее было лишь одно желание – уйти отсюда, остаться одной. Но, едва выйдя из гостиной, она услышала рядом с собой ненавистный голос:

– Мисс Кандида, могу я попросить вас об одной милости?

– Нет, – быстро ответила она, чувствуя, что разговор с сэром Трешэмом переполнит чашу ее страданий в этот вечер.

– Ну пожалуйста, – умоляющим тоном произнес он. – Я хотел бы попросить вас об одном одолжении. Только что мой кучер сказал, что одна из моих лошадей мучается от сильных болей. Он не знает, то ли сухожилие у нее растянуто, то ли еще что-то. Если вам не кажется, что я прошу слишком многого, не могли бы вы пойти взглянуть на животное?