Третий ключ - Татьяна Корсакова Страница 45

– Да что ж это? – крякнул Макар и, рухнув на четвереньки, принялся прочесывать площадку перед статуями. – Старый я стал, Степаныч, руки трясутся. Ты уж не обессудь. Я сейчас, я скоренько! Они ж недалеко упали...

– Недалеко! – Василий Степанович, изменяя своей степенности и невозмутимости, чертыхнулся, кивнул подоспевшей горничной: – Беги в кабинет Людмилы Аркадьевны, у нее тоже телефон есть. Звони в «Скорую»!

– Степаныч, я одна никуда не пойду! – горничная замотала головой, бросила испуганный взгляд сначала на неподвижное тело, потом на статую и попятилась. – Я по ночи тута бегать не буду! Мне мамка и так уже не велит у вас работать, говорит, что вот эта, – она ткнула пальцем в сторону Дамы, – гневается и всех нас тут переведет.

– Петра не статуя по башке стукнула, – проворчал Василий Степанович себе под нос. – Иди тогда Макару помоги ключи искать.

– Не пойду! Боюся!

– Дура! – буркнул он. – Вон пошла отсюда, не мешайся тогда под ногами!

Уговаривать девицу не пришлось: едва не налетев на ползающего в темноте Макара, она бросилась к Сандро, который никак не мог усмирить беснующуюся Люсю.

В темноте перед статуями, которые с молчаливым равнодушием взирали на происходящее, они остались вдвоем: Василий Степанович, у которого руки отчего-то дрожали с каждой секундой все сильнее и сильнее, и Петр, душа которого уже, может, и вовсе отделилась от тела. А время убегало с просто физически ощутимой стремительностью, липкими кровавыми ручейками просачивалось сквозь пальцы. Василий Степанович подсунул ладонь под голову Петра, вторую положил на лоб, посмотрел на яркую, уже почти полную луну. Что ж делать-то и с временем, и с мальчишкой этим глупым?

Резкий вой сирены вывел его из раздумий, переполошил уже было успокоившихся обитателей поместья.

– «Скорая»! – взвизгнула горничная, указывая пальцем туда, где в непроглядной парковой темноте загорелись разноцветные огоньки. – Быстро-то как, Господи!

И вправду «Скорая»! Вроде и не вызывал никто, а приехали. Да еще и быстро так, как по заказу. Повезло парню, видно, в рубахе родился.

– Откуда «Скорая»? – Люся, которая на время перестала буянить и вырываться, перевела растерянный взгляд с Василия Степановича на Сандро.

– Вызвал кто-то, наверное, – тот привычно уже пожал плечами, попытался обнять Люсю, но она дернулась, отпрыгнула в сторону с невероятной резвостью и выставила перед собой руки, словно защищаясь.

– Лапы убери, урод проклятый! Убери лапы, я сказала! И не подходи ко мне! Вообще не подходи! Уволю на хрен скотину такую!

– Люся, угомонись, – Василий Степанович тяжело вздохнул, еще раз проверил у Петра пульс. Пульс был, но очень слабый, могут и не довезти при такой травме.

– Нашел! – заорал дурным голосом Макар и, покачиваясь, принял вертикальное положение. – Степаныч, нашел ключи-то! Эвон как далеко ты их забросил, а я все равно нашел! – Он поднял руку, и в лунном свете что-то тускло блеснуло. – Что прикажешь делать?

– Да ничего теперь. – Василий Степаныч откинул с высокого Петиного лба вихрастую прядь. – «Скорую» уже вызвал кто-то. Не видишь, что ли?

– А как он? Как Петька? – Люся по большой дуге обошла Сандро, остановилась за спиной Василия Степановича.

– Пока живой. Может, даст бог, довезут до больницы.

– Надо Маринке позвонить, – пробормотала она совершенно потерянным, таким несвойственным ей голосом. – И Свириду, – добавила шепотом. – Он же врач и все такое. У него ж связи. Может, лекарства какие особенные нужны или палата люксовая.

– Операция ему нужна, Люся, а не люксовая палата, – буркнул Василий Степанович и с тяжелым стариковским кряхтением встал на ноги, призывно помахал подъезжающей «Скорой».

– Все равно нужно Свириду позвонить! – Люся упрямо мотнула головой. – Пусть он сам с Маринкой разговаривает. Он же психиатр, он умеет. Наверное, – добавила она не слишком уверенно и громко всхлипнула.

Ребята на «Скорой» приехали толковые и быстрые: немолодой уже врач, девчонка-фельдшерица и здоровенный, под два метра ростом водила. На осмотр ушла всего пара минут, после чего врач велел грузить Петра в машину.

– Доктор, ну как он? Жить будет? – спросил Василий Степанович.

– Не могу сказать, – буркнул врач. – Если до больницы довезем, так, может, и выживет. Хотя сомневаюсь, при такой-то травме. Вы милицию вызвали? – спросил строго. – Это ж явно он не сам так головой приложился.

– Не вызвали, – Василий Степанович растерянно пожал плечами. – Он у нас сам вроде как милиция, участковый местный.

– Значит, районных ментов вызывайте. Да не шастайте тут, все улики затопчете! Вон на площадке постойте, пока те, кому положено, не приедут.

Они стояли на площадке перед статуями, маленькая группка испуганных, беспомощных человечков, провожали взглядами удаляющиеся огни «Скорой».

– Ну что, пойду звонить ментам? – спросил Сандро, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А я – Михаилу, – Василий Степанович растерянно осмотрел место преступления, остановил взгляд на враз протрезвевшем, обнимающем берданку Макаре, велел: – А ты тут пока покарауль.

– Есть покараулить! – Сторож взял под козырек, едва не выронив берданку.

Да, караульщик из него еще тот, да что тут вообще охранять?..

– Нет, лучше за Людмилой Аркадьевной присмотри, чтоб не учудила чего из-за стресса.

Милиция прибыла совсем не так быстро, как «Скорая», небо на горизонте уже начало светлеть, когда под сень старых лип, оглашая округу громким воем сирен, въехала милицейская машина.

Осмотр места преступления и допрос свидетелей времени заняли немало, отняли остатки сил и нервов. Когда Василий Степанович наконец вернулся к себе в комнату, наступило уже полноценное утро, а сердце щемило и взбрыкивало, и даже привычная таблетка нитроглицерина не помогла унять боль. Пришлось пить еще несколько, а потом долго лежать на продавленном диване, вглядываясь в резвые солнечные блики на стене, прислушиваясь к привычным звукам, доносящимся извне.

Дневник графа Полонского

10 августа 1915 года

Всего десять дней прошло, как вернулись, а будто и не уезжали. В поместье все неизменно, и вот уже чудится, будто жизнь течет мимо.

С Оленькой снова хуже – стала ходить по ночам. Вчера маялся бессонницей, вышел на балкон, гляжу – в предрассветном тумане со стороны пруда к дому точно облачко белое плывет. Сердце почуяло неладное, острой болью напомнило, что годы уже не идут, а мчатся.

Не ошиблось сердце: это она, Оленька, по парку гуляла. Босая, в сорочке, до колен мокрой. Я окликнул, а она даже не остановилась. Мне б догнать, да испугался. Так и стоял, пока она мимо меня по дорожке не проходила даже, а проплывала, будто призрак... А как увидел ее взгляд, пустой, неживой, так мне и вовсе дурно сделалось, привалился спиной к липе, глаза зажмурил. В себя пришел оттого, что дверь входная хлопнула. Успел заметить только, как Ульяна змеей шмыгнула в дом, а Оленьку не увидел. Может, она раньше зашла...