Принцесса на стажировке - Мэг Кэбот Страница 45

Что касается поставщика продуктов в школьный кафетерий, так это та же компания, что обслуживает все школы и больницы в нашем районе, и которая предлагает самые низкие цены при самом высоком качестве продуктов, какие только удалось найти в трех окрестных штатах. А если попечительский фонд одобрит удлинение обеденного перерыва, то им придется -сократить уроки, которые и так уже продолжаются всего пятьдесят минут.

А откуда, интересно, Лана собирается взять деньги на покупку новых, больших зеркал для женского туалета? И ей не приходило в голову, что:

• Если нам будут меньше задавать на дом, это будет означать, что мы будем хуже подготовлены к учебе в колледжах, в которые, возможно, некоторые из нас собираются пойти после школы.

• Больше спортивных занятий – это значит меньше денег на творческие образовательные программы.

• Никто никому не может гарантировать поступление в университеты Лиги плюща, даже тем, чьи родители там учились.

• Выбор напитков в автоматах с газированной водой ограничен тем, что может предложить продавец.

Судя по всему, не приходило. Но, наверное, для нее и ее сторонников это не имело значения, поскольку после того, как Лана закончила выступление, они принялись визжать во все горло и топать ногами, выражая свое одобрение. А Рамон Риверас встал с места и стал махать над головой форменным пиджаком, чтобы разогреть толпу еще сильнее. Директриса Гупта посматривала на это дело несколько неодобрительно. Она подошла к микрофону и сказала:

– Э-э… м-м… спасибо, Лана. Миа, твое ответное выступление.

Я думала, меня вырвет. Честное слово, думала, хотя не знаю, чем бы меня могло вырвать, поскольку на завтрак я не смогла проглотить ни кусочка и только съела штук пять горошков «старберстс», которые мне дала Лилли, половинку сладкого батончика, которую стрельнула у Бориса, три горошка «тик-так», которые подкинул Ларе, и выпила банку «кока-колы». Но пока я шла к трибуне (коленки у меня дрожали так, что оставалось только удивляться, как я вообще могу идти) произошло нечто странное. Не знаю точно, что. И почему. Может, на меня подействовали свистки, которые раздавались то тут, то там. А может, то, что Триша Хейс фыркнула, выразительно посмотрев на мои десантные ботинки. Или то, что Рамон Риверас сложил ладони рупором и выкрикнул пару раз в далеко не лестной манере: «ПД! ПД!» Как бы там ни было, но когда я посмотрела на раскинувшееся передо мной людское море и увидела, как в нем покачивается сияющее лицо Перин, которая хлопала мне изо всех сил, то я вдруг словно почувствовала, что в меня вселяется дух моей далекой прародительницы, Розагунды – первой принцессы Дженовии.

Одно из двух: или это действительно произошло, или моя покровительница, святая Амелия, слегка поколдовала на небесах и одолжила мне немного своего боевого задора. В любом случае даже хотя меня по-прежнему подташнивало и все такое, когда я подошла к трибуне и вспомнила бабушкины наставления насчет того, что нельзя опираться на трибуну локтями, я сделала нечто совершенно невиданное в истории выборов президента студенческого совета в средней школе имени Альберта Эйнштейна. Я сняла микрофон с подставки и, держа его в руке, вышла вперед и остановилась ПЕРЕД трибуной.

Да-да, перед! Так, что мне не за что было спрятаться.

Некуда было скрыться.

Ничто не разделяло меня и моих слушателей.

И тогда, когда зал впал в оцепенение, пораженный моим неожиданным ходом, я сказала (понятия не имею, откуда вдруг взялась эта волна слов, которая из меня хлынула):

– «Посылайте мне своих угнетенных, бедных, утомленных, жаждущих обрести свободу, оказавшихся лишними на ваших изобильных берегах». Эти слова написаны на статуе Свободы. Это первое, что видели миллионы иммигрантов, впервые ступая на землю этой страны. Это декларация заверяет их, что в гигантском плавильном котле наций все нации одинаково желанны, независимо от социально-экономического статуса, независимо от цвета ее волос, независимо от того, с кем она встречается, независимо от того, делает ли она эпиляцию, бреется или ходит как есть, независимо от того, занимается ли она спортом или нет. Но не является ли таким же плавильным котлом наша школа? Разве мы – не группа людей, которых судьба свела вместе на восемь часов в день, предоставив нам заботиться о себе кто как сможет?

Но несмотря на тот факт, что здесь, в школе имени Альберта Эйнштейна, мы образуем некую отдельную нацию, я не вижу, чтобы мы действовали как нация. Вместо этого я вижу кучку людей, которые разделились на группировки для защиты друг от друга и которые панически боятся принять в свою узкую группку избранных кого-то нового, любого из «угнетенных, бедных, утомленных, жаждущих вздохнуть свободно».

Что просто отвратительно.

Я выдержала паузу и увидела, как по рядам слушателей прошел ропот удивления. Ларри Кинг прошептал что-то на ухо бабушке. Но меня это вроде как даже не особенно волновало, Я хочу сказать, мне по-прежнему казалось, что меня может вырвать прямо на спортсменов, которые сидели в первых рядах. Но меня не вырвало. Я просто взяла и продолжила говорить. Как… Ну да, как святая Амелия.

– История знает немало попыток найти идеальную форму управления. Многие формы были испробованы и отвергнуты. Одной из таких форм было управление на основании божественного права – форма, которую эта страна отвергла сотни лет назад.

Однако по какой-то непонятной причине в этой школе божественное право, похоже, действует до сих пор. Есть целый ряд людей, которые, кажется, уверены, что обладают врожденным правом управлять, потому что они более привлекательны, чем остальные, или лучшие спортсмены, или их чаще приглашают на вечеринки, чем остальных.

Сказав это, я очень выразительно посмотрела на Лану, а потом заодно уж и на Рамона, и на Тришу. Затем я снова посмотрела на слушателей. Большинство из них смотрели на меня, разинув рты, и вовсе не потому, что у них, как у Бориса, искривленная носовая перегородка. – Это люди, которые находятся на вершине эволюционной лестницы, – продолжала я. – У них самый красивый цвет лица. Их фигуры похожи на фигуры моделей, которых мы видим в журналах. У этих людей всегда раньше всех появляются самые модные рюкзаки или темные очки. Это популярные ребята. Это ребята, которые хотят, чтобы вы мечтали быть чуть больше похожими на них.

Но я, стоя здесь сегодня перед вами, могу вам сказать: я побывала среди них. Да-да, я тоже побыла среди популярных. И знаете что? Это все жульничество. Эти люди, которые ведут себя так, будто имеют право управлять вами и мной, на самом деле совершенно не пригодны для этой работы. И знаете, почему? По той простой причине, что они не верят в самые фундаментальные принципы нашей нации, которые гласят: ВСЕ ЛЮДИ СОЗДАНЫ РАВНЫМИ. Ни один из нас не лучше других, сидящих в этом зале. И это относится к любым принцессам, которые могут здесь оказаться.

Моя последняя фраза вызвала смех, хотя, по правде говоря, я не пыталась острить. И все-таки этот смех меня немного подбодрил. Я хочу сказать… я сумела заставить людей смеяться, И они смеялись не надо мной, а над тем, что я сказала. И смеялись без издевки. Не знаю, как сказать, но это было… в общем, это было круто. А потом вдруг, хотя мои ладони все еще были мокрыми от пота и пальцы у меня до сих пор дрожали, я почувствовала себя как… короче, мне стало хорошо.