В свободном полете - Дженифер ван дер Куаст Страница 45

— Я чем-то огорчил тебя?

— Нет. — Да, но я не могу этого объяснить. Смотрю на письмо на экране компьютера и вздыхаю.

— Это был тяжкий вздох, — говорит Джейк.

— Мне просто нужно было вернуться домой. Ты ведь понимаешь, правда?

— Надеюсь.

Когда я кладу трубку, руки у меня дрожат. Как трудно оказалось быть с Джейком резкой, краткой и бездушной. И что я пыталась доказать?

Бедный Джейк. Бедный, ни о чем не подозревающий Джейк. Он понятия не имеет, как я хочу сделать ему больно. И что еще хуже, он не догадывается, какую боль причиняет мне. Ну почему, имея такую красивую бывшую подружку, он никогда не говорил о ней! Джейк не вправе иметь хотя бы часть жизни, не принадлежащую мне!

А какое мне дело? Я и сама не понимаю почему, но Джейк нужен мне. А главное, мне нужно, чтобы я была нужна ему. Как-то так.

Там, в Бруклине, порой случалось, что он касался моей шеи своим небритым подбородком, тянулся ко мне во сне и привлекал меня ближе. И в эти моменты мне казалось, что мы созданы друг для друга. Ведь иной вариант — что нас влечет друг к другу только потому, что мы оба отчаявшиеся одинокие люди — слишком ужасен.

Острая боль в кончиках пальцев. Сигарета догорела до фильтра. Выбрасываю ее в пепельницу и глубоко вздыхаю. Прошло уже достаточно времени. Перечитываю благодарственное письмо мисс Келли Мартин из «Эспен куотерли». По наитию решаю добавить образец моего творчества в виде заметок о недвижимости.

Посмотрим, что выйдет.

В последние несколько месяцев у меня не возникало особых поводов для праздника. Сейчас я нашла в себе мужество отправить письмо экспромтом, и это заслуживает тоста. В кухне вина не осталось. Не стоило и рассчитывать на это, поскольку Аманда целую неделю была предоставлена себе самой. Достаю бутылку пива, которая стоит в холодильнике уже целую вечность. Снимаю крышечку, включаю телевизор и закуриваю следующую сигарету.

И, конечно же, вновь звонит телефон.

— Плюшечка?

Черт! Сминаю сигарету и развеиваю ладошкой дым, будто она может учуять запах.

— Ой, привет, мам. — Она не сказала и пары слов, а ко мне уже подкрадывается чувство вины, пробужденное ее голосом.

— Где ты была? Я сто лет тебя не слышала!

— Телефон, знаешь ли, работает в обе стороны. — Погодите — это я только что произнесла?

— Скажи, плюшечка, ты заполнила анкету для юридической школы?

— Конечно.

— Как хорошо. Не помню, говорила ли я тебе, но сразу после колледжа я некоторое время работала юристом, непрофессионально, просто консультантом. Это было так забавно. Лучшая пора моей жизни.

Разумеется, она рассказывала мне об этом. И позвольте сделать еще одно замечание: матушкина любовь к юриспруденции продолжалась ровно столько времени, сколько понадобилось для того, чтобы подцепить на крючок моего отца, тогда подающего надежды помощника окружного прокурора. Затем, полагаю, ее страсть к нему возобладала над всем прочим.

— Ты же понимаешь, что по окончании школы всегда сможешь работать в фирме отца.

— Зачем ты это делаешь? — Мне не удается сдержать стон.

— Делаю что, плюшечка? — невинно спрашивает она.

— Ты знаешь. Мам, ты же знаешь, я очень люблю вас, но… — О'кей, это деликатный вопрос. На языке у меня вертится: «но я не хочу стать такой, как вы». Она может понять это неправильно. Поэтому говорю: — Но я хочу жить своей жизнью.

— Я понимаю это. Ты всегда сможешь заняться юридической практикой в Нью-Йорке. Я просто предложила.

— Ясно.

— Сообщи, когда назначишь дату теста.

— Хорошо, обещаю.

— Отлично. Люблю тебя, плюшечка.

— Я тоже люблю тебя, мам.

Разговор окончен.

Во входной двери поворачивается ключ, и я радостно спрыгиваю с дивана. Никогда не испытывала такого воодушевления при встрече с Амандой. Подбегаю к двери, чтобы приветствовать ее.

— О Господи! — Она отскакивает, прижав руку к груди. — Ты меня напугала! Я не ждала тебя.

— Прости.

— Ну и где ты была?

— В Бруклине.

Аманда морщит нос, явно не впечатленная, и швыряет сумку на диван. Секунду смотрит на него, потом переводит смущенный взгляд на меня:

— Извини за квартиру.

Осматриваюсь и делаю вид, что не замечаю жуткого хаоса.

— Все в порядке.

— Это дерьмовая дыра.

— Ну да… — Голос мой упал. Я не готова к новой сваре. По правде говоря, я обессилена. На сегодня я исчерпала свой запас мелочности.

Кажется, Аманда испытывает то же самое. Понурившись, она бредет, приволакивая ноги, по грязному ковру.

— Знаешь, — начинает она, — прости меня за тот день…

— Ой, пожалуйста. Забудь, это было давно.

— Да. О'кей. — Она поднимает голову. — Спасибо.

Отлично. Мы договорились не грызться. Теперь начинаем общаться.

— Итак. — Я широко ухмыляюсь. — Какие планы на вечер?

— Уффф. — Она сбрасывает пиджак. — Был такой трудный день. Я собиралась забраться в постель.

— О! — Я упала духом.

— Но завтра я свободна, — сообщает Аманда. — Хочешь тусануться?

— Конечно! — Уверена, она не догадывается, что обеспечила мне досуг на целый день. — Может, возьмем кино напрокат?

— Хорошо бы. — Улыбнувшись, она отправилась к себе.

Через несколько минут забираюсь в постель, испытывая все оттенки счастья — сияющий желтый, теплый оранжевый, щекочущий розовый. Но вскоре наступает ночь, покрывающая все временные состояния густым темным серым цветом. Улыбка вскоре угасла, а в комнате повисла мрачная тьма, угрожающая очередной бессонной ночью.

Чертов Джейк! Проклинаю его, когда, отшвырнув простыни, отчаянно ищу заледеневшей пяткой его теплые ноги. Проклинаю, когда смутная картинка в коричневатых тонах растворяется, а вместо нее выступает лицо Симоны. Проклинаю его, когда начинает надрываться телефон в гостиной, а я так хочу, чтобы это был Джейк, и так оно и оказывается.

— Привет, — говорит он.

— Привет.

— Я тебе только что звонил.

— Знаю.

— И вот звоню опять.

— Знаю.

— Мне не следовало бы этого говорить…

— Нет, скажи.

— Я не могу уснуть без тебя. — Сердце мое взмывает ввысь. — И вообще не хочу больше засыпать без тебя.

— Я тоже.

— Ты в постели?

— Да-а. — Подтягиваю одеяло под подбородок. — А ты?