И весь ее джаз… - Иосиф Гольман Страница 45

Предстоящий круиз Ефим Аркадьевич Береславский назвал с присущей ему скромностью: «Первый московский джаз-арт-заплыв», о чем постепенно прибывающим гостям сообщал большой разноцветный баннер, прикрепленный при входе на первый кораблик.

Плакат действительно получился немаленький, и налетавший ветерок то и дело норовил его повалить. Но тот, было накренившись, вдруг выпрямлялся как ванька-встанька, так ни разу и не упав. К большому удовольствию собравшихся, потому что это абсолютно соответствовало изображению.

На баннере, кроме громких слов, была репродукция одной из экспонируемых картин, уже упомянутой выше, под названием «Спаситель». Она изображала девушку, похожую на всех девушек сразу, ее оберегал, нежно обнимая за плечики, мужчина, лицо которого художник предпочел вовсе не изображать.

Получалось, что картина была идейно близкой обоим полам, и те, кто пришел пораньше, уже начали фотографироваться на ее фоне.

Глядя на импровизированные фотосессии, профессор удовлетворенно улыбался. Чем больше будет снимков, тем больше их выложат в социальных сетях, и тем активнее станут продвигаться в массы имена его гениальных авторов.

Гостей подошло уже довольно много, большинство из них были друзьями устроителя, и ему приходилось буквально разрываться на части, чтобы успеть перекинуться со всеми хотя бы парой фраз.

Но тут он мгновенно сделал стойку.

Быстро подходившая с набережной девушка не была ни миллионершей, ни телеведущей, ни даже старой знакомой профессора. Зато она была искусствоведом и работником самой знаменитой российской картинной галереи.

— Здравствуйте, Верочка! — искренне обрадовался он. Выставить промотируемого художника в главной галерее страны — это, как говорится, все равно что обычному чекисту пострелять из маузера Дзержинского.

— Здравствуйте, — не очень радостно ответила искусствовед Костромина.

Она попала сюда в результате многоходовой комбинации хитроумного профессора. Он в чем-то помог одному, тот — другому, другой — третьему, а очередной — попросил Верочку поспособствовать галеристу в выставке его безвестного гения. Верочка и сама очень неплохо относилась к Береславскому — слышала о нем от друзей. Но просить их жесткую директрису за неведомое открытие Ефима Аркадьевича — который и сам-то не был профессионалом в изобразительном искусстве — было довольно стремно. А отказывать — нежелательно по целому ряду причин.

Вот почему Верочкино настроение сейчас было не очень. Она лишь искренне надеялась, что среди всей мазни очередного самоучки сможет найти что-то стоящее. Либо сумеет в личной беседе убедить профессора, что в данный момент его протеже выставлять на суд высоких профессионалов рановато.

— Пойдемте посмотрим работы? — предложил он. Верочка заранее предупредила, что в круиз не поплывет — у нее были дела на весь вечер.

— Пойдемте, — со сдерживаемой грустью сказала Костромина.

Ефим жестами призвал к себе наиболее близких друзей и открытым текстом объяснил, что им надо развлечь народ, а ему необходимо на десять минут исчезнуть из общего внимания. Друзья, которых теоретически надо было самих развлекать, тем не менее не обиделись. Они слишком хорошо знали этого персонажа. Да к тому же еще и дружили с ним.

А профессор со старшим искусствоведом нырнули через два кораблика в третий, носивший гордое имя «Васисуалий-3». Он был гораздо больше просто «Васисуалия», так как перестраивался на базе не 544-го проекта, а теплохода «Москва». То есть — все тридцать шесть метров в длину, почти шесть — в ширину, и главное — с длиннющим пустым носовым отсеком, вполне пригодным хоть для дискотеки, хоть для художественной выставки.

Сегодня здесь планировалось и то, и другое.