Когда ты станешь моей 2.Обнуляй - Мария Высоцкая Страница 45

- Куда?

- В ***, они проводят бои неплохого масштаба, если все делать правильно, можно засветиться и заинтересовать американские представительские клубы…

- И что ты решил? Я надеюсь, это в Москве?

- В Москве, думаю согласиться. Это хороший старт.

- Тогда поздравляю? – улыбаюсь, возвращая книгу на ее законное место.

- Спасибо.

Богдан расплывается в улыбке и вылетает в коридор.

- Пойдем, ужин разогрею.

- Ща, только руки помою. Мама, - кричит из ванной, - а ты не в курсе, куда Гера так быстро делась?

Ставлю тарелку в микроволновку, нервно выставляя таймер.

- Мама, - уже за спиной.

- Что?

- Герда, говорю, куда так быстро ускакала с утра? На звонки не отвечает…

- Богдан, давай потом.

- Давай сейчас.

- Мы друг друга немного не поняли…

- Спасибо, - усаживаясь на стул, - ты очень облегчила мне жизнь.

- Кажется, преподаватель из меня никакой, как и психолог.

- Забей. Давай ужинать.

- Давай, - соглашаюсь, расстроенно отводя взгляд.

Следующие несколько месяцев проходят в подготовке то к выпускному, то к страшному словосочетанию воинский призыв. В середине лета Богдана забирают в армию.

Доронин

- Доброе утро, - Марина подкралась сзади, обнимая руками мои плечи, потерлась носом о шершавую щеку и так легко присела на стоящий рядом стул, - ты чего так рано вскочил? Воскресенье же.

- Мариш, дел по горло, пять минут на кофе есть.

Баженова кивнула, пересекла небольшую кухню своего дома, достала из шкафчика над раковиной мятную кружку и, кинув пакетик чая, залила его кипятком. Посуетившись у холодильника, вытащила сыр, наваяла несколько бутербродов на скорую руку, поставила белую тарелку на стол.

- И когда ты освободишься? – принюхалась к своему чаю, делая маленький глоток.

- Вечером, завтра, через неделю. Не могу ничего обещать. Сегодня я могу быть здесь с тобой, а через час - в аэропорту, еще через три - на другом конце страны.

- Доходчиво, - натянуто улыбнулась.

- Обиделась?

- Что ты. Нет. Просто обдумываю, что буду сегодня делать. Хотела предложить тебе сходить в театр, а теперь немного растерялась.

- Если что, попроси Пашу, он тебе любые билеты из-под земли достанет.

- Не думаю, что захочу беспокоить твоего помощника.

Смотрю ей в глаза, сталкиваясь в них с ее разочарованием. Видимо, она уже настроила планов. Но, к сожалению, я не могу вписываться в чьи-либо планы кроме своих. Марина пока не понимает, но в этих новых отношениях со мной от ее решений и планов ничего не зависит. Если мне нужно будет ее расстроить, разрушить ее стремления в угоду какой-то более значимой цели, я это сделаю. Сделаю не моргнув глазом.

Я люблю ее. Всегда любил. Только теперь все изменилось, уже давно изменилось. Она по-прежнему важна, и я сделаю для нее все что угодно, но моя жизнь вне ее общества имеет некоторые привилегии и обязательства, которые я не могу игнорировать.

Я готов обеспечить, выстроить для нее безбедное будущее, идеальную жизнь, но посягать на мои личные границы больше не позволю. Слишком дорого мне это обошлось. Но также я отчетливо понимаю, что никогда и никуда ее от себя не отпущу. Хватит. Набегалась.

Вечером ужинаю в компании одного полезного для меня человека. Обсуждаем насущное, но в скором времени очень перспективное. Ночь проходит за игрой в покер в закрытом мужском клубе под те же беседы.

Телефон лежит во внутреннем кармане пиджака, меня ни для кого нет до утра. Паша находит меня лично. Сообщает то, что должен, без подготовки, да и разве можно к такому подготовиться? Алкоголь встает поперек горла, происходящее вокруг мутнеет на фоне разрывающих голову мыслей. Я еще не верю или, по крайней мере, не могу смириться.

В особняке пусто. Охрана рассредоточена по периметру, в гостиной горит свет. Захожу внутрь, понимая, что не хочу ничего видеть и знать. Данил медленно спускается по лестнице на первый этаж, смотрит с презрением, проводит ладонью по красной щеке и таким же глазам. Борисов появляется следом, кротко кивает, обходя мальчишку стороной. Пожимает мне руку, тихо сообщая, что мать мертва.

- Что с ней?

- После вскрытия будет понятно. Она же ни на что никогда не жаловалась, - понижая голос, сообщает врач, - Александр Николаевич, мальчика лучше психологу показать. Это он ее обнаружил.

***

Похороны. Три дня, по истечении которых мать зарывают в землю, будто ее никогда и не было. Причина смерти: остановка сердца. Внезапно. Во сне.

Черные одеяния вокруг и ни намека на просвет. Мрачно. Холодно. Никогда об этом не задумывался, не допускал даже мысли, что она может от нас уйти, вот так легко, в один чертов миг. Секунда - и теперь ее нет. После кладбища возвращаюсь домой, не могу и не хочу кого-либо видеть. Маринка обрывает телефон, но мне тошно от происходящего вокруг, нет желания что-либо решать, с кем-либо говорить, хочется побыть в тишине, одному.

Наливаю в стакан виски, делаю глоток и со стуком ставлю стекло на стол. За окном начинает темнеть.

Людка, кажется, тоже здесь, приехала около часа назад, привезла Данила. Данил. Закрываю глаза и не понимаю, что ему говорить. Мама всю его жизнь была рядом, воспитывала, он ее любил и любит. Сдавливаю виски, с опаской смотря на дверь. Мне постоянно кажется, что вот-вот в нее войдет сын. Вряд ли я сейчас готов смотреть в его печальные глаза. У каждого из нас в этой ситуации свое горе.

Стук возвращает в реальность, поднимаю голову, смотря на зашедшую сестру. Она нервно сжимает пальцы в замок, присаживается на диван. Смотрит в мои глаза. Плачет.

- Прекрати выть, - говорю грубее, чем хотелось, рык сам срывается с губ.

- Там Данька рыдает. Ему плохо, ты бы с ним поговорил, Саш.

- Поговорю, позже.

Люда натянуто улыбается, уходит.

В детскую захожу лишь ближе к ночи. Сын сидит на кровати с книгой в руках, что-то читает. Не плачет, но выглядит плохо. Мы все сегодня плохо выглядим. Сажусь на край одеяла, не зная, с чего начать разговор.

- Что читаешь?

Даня смотрит с презрением, демонстративно показывает обложку «Графа Монте-Кристо» - интересный выбор в двенадцать лет.

- Ты теперь отдашь меня маме? – спрашивает тихо.

Отрицательно качаю головой.

- А ты хочешь?

- Нет.

- Почему бабушка умерла?

Сын смотрит на меня ясным, осознанным взглядом. Он все понимает. Он давно вырос.