Спаси нашего сына - Гузель Магдеева Страница 45

Он смотрит на телефон, отвечает кому-то коротко в сообщении, а потом уже, обращаясь ко мне, — репортеры подъехали, Егор.

— Уже? — вскидываю брови от удивления, — значит, решил за нас все?

Но он только разводит руками, и как бы я не был зол, я его понимаю.

Мне хочется немного времени, чтобы успеть пообщаться с Евой, но его снова нет. Как только в квартире оказывается бойкая репортерша и видеограф с камерой, она снова становится для меня недоступной. Все, что мы успеваем — обмениваться взглядами. Я слушаю, как репортерша задает ей вопросы, подсказывая как лучше отвечать, и все это время Ева точно рассказывает свою историю мне.

Ее тонкий голосок дрожит, она поддерживает обеими руками живот и выглядит сейчас еще младше, чем обычно. Совсем юная, нежная и такая недоступная.

— А потом они пришли ко мне на работу, моя подруга помогла мне сбежать на такси.

— А кто вам помогал? — бросая на меня быстрый взгляд, интересуется блондинка, но я торможу ее:

— Об этом не надо. Ни к чему лишние сведения.

— Как скажете, — легко соглашается она, переводит речь на ребенка и продолжает свой допрос.

Я чувствую себя чужим на этом празднике жизни. За меня все уже организовали и решили, мне это не нравится, но другого, лучшего решения нет. Так бывает, что не всегда инициатива исходит от собственных рук, впрочем, не обратись я к помощи Арслана, всего этого бы не было.

— Сейчас они закончат общение, попрощайтесь с Евой, и мой человек ее увезет.

— Уже?

Твою мать. Слишком, блин, это все быстро. Слишком!

— Нам нельзя тянуть, Егор. Так будет лучше для всех.

Я киваю, ощущая горечь. Еву еще не увезли, а разлука чувствуется физически. Куда острее, чем наше первое расставание, когда Денис увозил ее от меня, а я собирался в аэропорт. Тогда я еще не знал, что мой друг притащит эти хреновы фотографии, и я буду делать все, чтобы вычеркнуть из собственной жизни Еву.

И один фиг, не смогу.

А теперь, когда я обрел ее снова, когда смирился и заранее простил все, расставаться еще сложнее. В принципе, мне по боку уже и результаты теста, и те причины, по которым она так поступила. Я не хочу в них ковырять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я готов принять ее такой, какая она есть. С младенцем в животе, с чокнутой теткой, со странной подругой.

С огромными глазами, тонкими запястьями и нежным ртом.

Пипец, меня развезло от чувств, как девчонку. Но это так. На чужих смотреть не тянет, Вики и всех других женщин, будто не было за эти годы, ничего не помню о них, и не хочу.

Выхожу на кухню, хлопаю себя по одежде. Даже смятой пачки нет, нечего крутить в руках, чтобы не думать о сигаретах. Тру переносицу. Еще утро, а событий столько, будто неделя прошла.

Я скорее ощущаю, чем слышу ее появление. Ева заходит на кухню мягко, по-кошачьи, обнимает меня сзади, упираясь животом.

Ее тонкие руки обвивают меня за талию, я замираю, позволяя себе прочувствовать каждое чертово мгновение, которых нам отсыпано слишком мало, слишком.

Разворачиваюсь и наклоняюсь, находя губами ее рот. У поцелуя вкус соли, я знаю, что она расплакалась в интервью. Наверное, это даже хорошо, — больше причин для резонанса, но, Господи, как я хочу, чтобы моя женщина плакала только от счастья, а не от навалившихся проблем.

— Я буду скучать, — шепчет торопливо, отрываясь от моих губ. Наши глаза так близко, что я могу разглядеть узор ее радужки, — я так не хочу с тобой расставаться.

— И я, — признаюсь честно. Говорить о чувствах всегда тяжело, а я и вовсе не умею этого делать. Зарываю ладонь в ее волосы, притягиваю голову к своей груди и мы замираем.

— Егор, — в комнату заглядывает Арслан, и я сейчас реально готов послать его нахрен со всеми вытекающими, — нам пора.

— Еще минуту, — отрезаю, ощущая, как сильнее становятся объятия Евы, — дай нам еще минуту.

Он закрывает за собой дверь, оставляя нас снова наедине, и я, чтобы не потерять ни одной секунды, снова начинаю целовать Еву.

Свою Еву.