Египтянин. Путь воина - Жюльетт Сапфо Страница 45

Ренси начал терять ощущение времени. И когда он увидел вдали нечто бесформенное, но живое, то не испытал особого удивления, решив, что пустыня продолжает играть с ними в свои жестокие игры.

– Египтянин, – почему-то шёпотом обратился к нему Малыш Бес, – выходит, твоё предчувствие не обмануло нас. Ведь это же верблюд!

– Не беги туда! – Ренси решительным жестом остановил карлика, готового на радостях сорваться с места. – Если это вправду верблюд, его ни в коем случае нельзя спугнуть. И тем паче нельзя дать Хети снова уйти…

Стараясь не делать резких движений, Ренси медленно приблизился к возвышавшемуся над песком горбатому холму. Это в самом деле был верблюд, и он не обратил на человека ни малейшего внимания. Ренси огляделся в поисках Хети, но того нигде не было видно.

– Ну что? Нет Хети – нет золота? – послышался нетерпеливый и злой голос Малыша Беса.

– Золото, кажется, здесь, – ответил ему Ренси, разглядев под слоем песка притороченные к седлу мешки.

Не дожидаясь Малыша Беса, который побежал к нему, то увязая в песке, то падая, Ренси наклонился к морде животного, ласково провёл ладонью по твёрдому лбу и широким ноздрям, а затем взялся за упряжь. Верблюд издал крик, похожий на ослиный, и начал неуклюже подниматься: сначала выпрямил задние ноги, затем – передние.

И тут Ренси увидел Хети. Вернее, то, что было когда-то хозяином Красной Горы. Как случилось, что Хети оказался подмятым верблюдом: сам упал с седла или, может, его снесло бурей? Как бы там ни было, Хети погиб – и то, что он предрекал Ренси, настигло его самого: с пустыней шутки плохи…

– Собаке собачья смерть, – с выражением безграничного презрения изрёк Малыш Бес и плюнул на бренные останки бывшего начальника каменоломни.

При виде груза, привязанного к седлу, в глазах карлика мгновенно вспыхнул уже знакомый Ренси алчный огонь.

– Послушай, Египтянин, – торопливо заговорил он, понизив голос и приняв заговорщический вид, – верблюд один, мешка два… И на верблюде поместятся только двое… Что будем делать с Памеджаи? Не лучше ли бросить его? Ведь он всё равно не выживет, а тащить его с собой и дальше опасно. С ним мы далеко не уйдём, а у ассирийцев кони. Наверняка за нами выслали погоню… То есть не за нами – за Хети, укравшим золото… Жизнь-то подороже всех обязательств…

– Я не брошу Памеджаи, – твёрдо сказал Ренси и отвернулся от Малыша Беса, чувствуя, как растёт его гнев. Нельзя было давать волю рукам: и он лишь сжал и разжал кулаки.

Памеджаи настолько ослабел, что едва держался на ногах. Лицо его словно провалилось внутрь, белки глаз пожелтели, губы покрылись коркой. Подведя верблюда к кушиту, Ренси предложил раненому занять место в седле.

– Извини, Египтянин, но мой путь прервётся здесь, – с грустной усмешкой сказал Памеджаи. – Я всегда боялся, что буду умирать дряхлым, никому не нужным и выжившим из ума стариком. Я, известный расхититель гробниц, неуловимый, как ветер, мечтал умереть как легенда… В почёте и славе… И мне никогда не приходило в голову, что моё тело начнёт гнить раньше, чем его покинет ка…

– Не говори так… не уговаривай себя умереть. – Ренси склонился к кушиту, пощупал лоб и ужаснулся, таким он был горячим. – Уговори себя выжить…

– Египтянин, – Памеджаи взял его за руку и сжал её, – ты знаешь не хуже меня, что я умираю…

– Мы сделаем привал. Ты поспишь, а потом я помогу тебе забраться на верблюда. Меридово озеро уже рядом… Разве ты не мечтал увидеть воду – много-много воды, чистой и прозрачной, как слеза младенца?

– Уговорил… Я посплю, пожалуй… недолго… – Памеджаи закрыл глаза, что-то пробормотал на незнакомом Ренси языке и затих.

Ренси опустился на песок рядом с кушитом. Последнее, что он видел перед тем, как уснуть, было лицо Малыша Беса, искажённое злобой…

Ренси лежал на уютной, впитавшей запахи розы и жасмина постели, и по его лицу струились роскошные золотистого цвета волосы Фаиды. Ренси глубоко вдохнул аромат её волос, её тела, ласково провёл кончиками пальцев по шее. Коснувшись губами его губ, Фаида перекатилась, чтобы усесться на него верхом. Ренси в наслаждении прикрыл глаза, но в этот момент раздался звон пощёчины. Ренси, потрясённый, вскочил, прижимая к горевшей от удара щеке руку. Перед ним стояла Мерет – брови сведены над метавшими гром и молнии глазами, губы дрожат от сдерживаемых слёз – даже в гневе, до чего же она была прекрасна!.. Взмах руки – и снова пощёчина…

Ренси открыл было рот, чтобы выразить своё негодование и чтобы потом просить прощения за свою короткую, но оставившую столько приятных воспоминаний связь с Фаидой, как вдруг ощутил нехватку воздуха. Он задыхался, а горло точно стягивали невидимой удавкой – всё туже и туже.

Открыв глаза, Ренси увидел прямо над собой лицо Малыша Беса. Руки карлика впились в его шею и сжимали её, подобно стальным тискам. Ренси мгновенно напряг всё тело и взмахнул сжатой в кулак рукой, рассчитывая попасть карлику по голове. Высвободив другую руку, он изо всех сил ткнул нападавшего пальцем в глаз. Малыш Бес завыл от боли. Ещё мгновение, и, взметая тучи песка, оба тела покатились к подножию дюны.

С нечеловеческой силой Ренси сбросил Малыша Беса, однако тот, придя в себя, со звериной яростью бросился на него снова.

– Я убью тебя! – проревел искажённый в припадке ненависти рот. – Это моё золото! Моё! И неужели ты поверил, что я собираюсь с тобой делиться?..

Ренси поймал карлика обеими руками, приподнял и швырнул его на песок.

– Опомнись, Малыш Бес! – крикнул он, наблюдая, как тот, поднявшись на ноги, готовится к новому броску.

Утопая ногами в песке, Малыш Бес двинулся к Ренси. Но вдруг его нога ушла в песок выше колена, и Ренси удивился, отметив, насколько глубок был здесь песок. А карлик, похоже, больше не думал нападать на него: раскачиваясь всем телом из стороны в сторону, Малыш Бес пытался освободить увязшую ногу, но его что-то удерживало.

Нечто, похожее на жалость, шевельнулось в сердце Ренси. Уже готовый броситься на помощь карлику, в последнее мгновение он передумал и попятился. Тело Малыша Беса медленно, но безнадёжно уходило в песок. И чем сильнее он сопротивлялся, тем упорнее вбирала его в себя бездонная зыбучая пучина. Ренси казалось, что это вовсе не песок и что Малыш Бес тонет в болоте.

– Египтянин!.. Помоги! – В крике Малыша Беса звучал животный страх; лицо исказили судороги. – Именами Исиды и Осириса, заклинаю тебя, не бросай меня!.. Помоги, Египтян-и-и-ин!..

Не в силах больше смотреть, Ренси отвернулся и зашагал к тому месту, где оставил Памеджаи. Когда крики за спиной стихли, он оглянулся: раскрытый рот Малыша Беса был полон песка.

Памеджаи был мёртв. Ренси вырыл ему могилу и засыпал тело песком. Безбрежное море песка поглотило Хети, Малыша Беса, Памеджаи – и вместе с ними ту часть из жизни Ренси, которая в его воспоминаниях была неразрывно связана с образом Красной Горы.

Усевшись на верблюде, Ренси дёрнул поводья, и животное медленно тронулось с места. Вокруг стояла звенящая тишина.