Край вечных туманов - Роксана Гедеон Страница 45

– Что с вами, Сюзанна? Что случилось?

– Вы…вы нужны мне, – прошептала я. – Можно мне войти?

Он молча и удивленно пропустил меня и тихо прикрыл за собой дверь. Чтобы скрыть мучительный румянец на лице, я дунула на свечу, и мрак воцарился в комнате.

– Что произошло?

Слезы дрожали у меня на ресницах. В темноте я подошла к Лескюру, порывисто обвила руками его шею, крепко прижалась щекой к его груди.

– Вы говорили, что любите меня, Луи Мари. Ну так любите меня. О, пожалуйста, любите меня, и как можно сильнее!

Если бы в эту минуту он начал говорить о чести и порядочности и невозможности злоупотреблять доверием моего отца, я бы, наверное, умерла на месте. Но он ничего не сказал. Его объятия были сильны и жадны как раз настолько, чтобы заглушить муки ревности и заставить умолкнуть на время все укоры совести.

Я лишь откидывалась назад под его ласками и поцелуями, и слезы струились по моим щекам. Мне так хотелось забыться… Этот человек любил меня – любил без лжи, лицемерия, предательства, искренне и преданно; и его руки, казалось, понимали меня. Он не был ни груб, ни эгоистичен в своих ласках. Он желал меня, но еще больше он хотел меня утешить. И он овладел мною так тихо и нежно, что большего и желать было нельзя.

– Вы не уйдете? – прошептал он.

Я грустно улыбнулась сквозь слезы.

– Уйду? Но куда? Куда же мне идти, как не к вам?

Наши губы снова встретились в поцелуе, руки сомкнулись в объятии. Впервые мужчина обращался со мной так бережно и осторожно.

– Не плачьте, моя дорогая. Я люблю вас.

Я чувствовала к нему благодарность. Он был рядом, он спасал меня от ревнивых страданий и одиночества, заглушал жгучую боль в душе. Может быть, в те минуты я любила его больше всего на свете.

5

Это были странные отношения, – возможно, из-за своей кристальной честности и чистоты. Их не омрачала ни одна темная мысль, ни одно подозрение. Луи Мари любил меня так нежно, любил ради меня самой, что в его любви я черпала успокоение и жизненную уверенность. Он стал живым доказательством того, что все-таки есть мужчины, способные испытывать ко мне высокую чистую страсть, а не грубое вожделение или желание позабавиться.

Но любила ли я его? Я чувствовала к нему нежную дружбу, гораздо более глубокую, чем в случае с Гийомом Брюном. Но у меня не кружилась голова в его присутствии, и физическое влечение играло очень малую роль для меня. Пожалуй, я нуждалась в мягкости и ласке. Мужчины так редко могут дарить их. Таким образом, я ни за что на свете не могла бы сказать, что не люблю Луи Мари, и в то же время не ощущала того самозабвенного исступленного пыла, сопровождавшего мои былые увлечения.

Теперь я вспомнила, что он был женат, и узнала кое-что о его жене. С мадам де Лескюр, той самой женщиной, о которой в 1789 году он просил позаботиться Марию Антуанетту, он расстался официально совсем недавно, хотя отношения между ними уже давно были испорчены. Впрочем, его развод был надлежащим образом оформлен, и брак расторгнут аристократическим судом, стало быть, Лескюр мог жениться снова. Мадам де Лескюр воспользовалась своей свободой первая и, кажется, уже вышла замуж за юного предводителя вандейцев, знаменитого Анри де Ларошжаклена. Эта женщина прославилась тем, что пускала свою лошадь в галоп по телам республиканцев – и убитых, и раненых.

Но о браке мы больше не говорили. Тем более, что обстановка все усложнялась, не предвещая ничего доброго, и восставшие провинции, сжатые со всех сторон синими отрядами, начинали задыхаться.

Национальный Конвент решил круто взяться за дело и пресечь, потопить в крови роялистское восстание. После того, как из рядов Конвента были изгнаны жирондисты, а Комитет общественного спасения возглавлен Робеспьером, Революция взяла курс на беспощадный террор и кровопролитие. Во всех концах Франции полыхала гражданская война. В июне против Республики восстали крупнейшие города – Марсель и Бордо, в июле к ним присоединились Лион и Тулон. Восстание было долгим, ожесточенным. Почти ни одна провинция не желала повиноваться Конвенту беспрекословно. В самом Париже было неспокойно: санкюлоты, привыкшие к выступлениям, устраивали «мыльные» бунты и требовали казни спекулянтов и скупщиков. Конвент охотно принял соответствующие декреты.

Кроме внутренних противоречий, была еще и внешняя война. Вся Европа шла против Республики. Вступление Англии в коалицию усилило мощь союзников. 12 июля французами был оставлен город Конде, 23 июля пал Майнц, пятью днями позже герцог Йоркский захватил Валансьенн. Дорога на Париж была почти открыта.

С начала августа активно заработал робеспьеровский Комитет общественного спасения, которому Конвент предоставил почти неограниченные полномочия. Так долго разрабатываемая Конституция была принята и отложена в сторону – до лучших времен.

Поскольку Майнц был сдан, с восточного фронта в Вандею была переброшена 15-тысячная армия и целая куча генералов – Клебер, Вестерман, Гоншон, Даникан, Канкло. Многие из них были решительны и талантливы. А декрет, принятый Конвентом 1 августа, ошеломил всех своей жестокостью. Он одобрял суровые репрессии против вандейцев, предписывал жечь леса, беспощадно разрушать все жилища, отбирать урожай и скот, а мятежников, взятых с оружием в руках, убивать без суда. Кроме того, Конвент решил предать суду королеву Марию Антуанетту и перевести ее из Тампля в тюрьму смертников – Консьержери.

Отцу, возвращавшемуся из Англии, пришлось нелегко. Дважды ему и его людям пришлось прорываться сквозь окружение, одна пуля ранила его в плечо, другая пробила колено, и он вряд ли смог бы когда-либо ходить так, как раньше. Превозмогая боль, он скакал в седле, ездил по окрестностям, ни на миг не прекращая своей деятельности, но выглядел постаревшим лет на десять. Он не слушал ни уговоров, ни просьб, словно дал клятву ни за что не выйти живым из этой войны.

Из Англии он привез мне обещанный документ, подписанный графом Прованским.

– Граф д'Артуа действительно помог нам, – сказал отец. – Он много расспрашивал о вас и все удивлялся, почему вы все еще во Франции. Он почти приказал мне отправить вас за границу. И я сделаю это. Нужно только дождаться документов…

Но война снова смешала все наши планы.

За какие-то несколько дней Вандея была разбита. Мощный натиск республиканских войск заставил роялистских повстанцев уйти из Ансени, Нанта, Монтегю, Туара, Нуармутье, Шолле. Вандейцы были выбиты из Мортани и Партене, Классона и Шатийона; республиканский генерал Шамбон разбил их у Сомюра. Были потеряны Сабль, Шато-д'О, Пон-де-Се, Фонтснэ, Порник, Дуэ, а отходя из Сент-Илера, вандейцы даже потеряли знамя.

Только два месяца я прожила спокойно. Синие под начальством немца Вестермана прорвали защитные ряды белых между Долем и Ренном и вторглись в сердце Иль-и-Вилэна.

20 августа 1793 года они обошли Пертрский лес и начали осаду Шато-Гонтье.